***
В кабинете Байера – небольшой комнате с одним большим трехстворчатым окном почти во всю стену, со стандартной офисной мебелью и печальным фикусом на широком подоконнике – я просидела около получаса. Говорил Байер, я молча слушала.
То, что он рассказал, выбило меня из привычного мироощущения; в некоторой прострации я дослушала до конца. Затем, после тяжелой паузы, сквозь зубы произнесла: «Я ее вышвырну к чертовой матери». Байер, как обычно, сохранял невозмутимость. «Я бы не торопился. Сначала надо во всем разобраться». В ответ он увидел мое фирменное каменное лицо.
Возвращаясь домой, я вдруг ощутила, как снова впадаю в омут бесчувствия, название которому – апатия. Этим недугом я страдала с детства. Порой, без всяких причин, я вдруг погружалась в прострацию и не желала ни думать, ни слушать, ни, тем более, говорить. Все вокруг начинало казаться мне лишенным смысла. Птица, пролетающая в небе, по версии апатичной AND, стремилась в никуда. Люди, идущие по улице, напрасно шли в магазин/домой/на работу/в гости. Ибо зачем? Зачем вообще создан этот мир? Все равно все умрут. Никто и ничто не будет жить вечно. Даже камни разрушатся… Иногда на этой мысли я приходила в себя. «Не все камни разрушатся», – думала я. Почему-то осознание вечности некоторых камней возвращало меня к обычной жизни; начинали теплиться чувства, пробуждаться мысли. И вот уже птица, пролетающая в небе, стремилась к своему гнезду, а людей, идущих по улице, в конце пути кто-то ждал. Не всегда в период апатии возникала мысль о камнях. Иногда он заканчивался так же, как и начинался, – без причины.
Я остановила машину в пустынном переулке. Прикрыла глаза, вяло размышляя о том, что мой брат Абдо, будь он жив, мог бы сейчас позвонить мне и вывести из этого состояния одним вопросом: «Ты что-то узнала про Акима?». Конечно, я ничего не узнала. Жизнь бессмысленна, поиски бесполезны, я больше никогда не увижу брата, а моя жизнь тихо угаснет через несколько лет, в большой пустой квартире…
Что-то шмякнулось о капот с глухим стуком. Я очнулась. На крышке капота лежала тушка голубя.
Ребенок лет восьми стоял за зелеными пышными кустами и с настороженным любопытством смотрел в мою сторону. Из окна второго этажа маленькая старушка грозила ему крошечным кулачком и кричала, что кара небес скоро обрушится на его голову в виде целой груды камней. Он не обращал на нее внимания.