– Вообще-то они эфталит из людей качают, – вмешался начитанный Астр. – У них есть такие кресла, в которых ты будешь чувствовать все, что они захотят. Захотят, чтобы тебе было больно – и ты будешь мучиться от жутких страданий, задумают, чтобы тебе весело стало, и кресло прикажет тебе смеяться, пока не сдохнешь. И пока ты смеешься или корчишься от боли, эмпат пьет из тебя эфталит. Он может прожить без еды и воды, но без эфталита – никак. И тут Рат прав. Уж лучше бы они кровь сосали – шансов выжить больше. Говорят, доноры у эмпатов живут пару месяцев, редко кто до года дотягивает.
– А про корабли, корабли расскажи! – потребовала Клара, которая, видимо, обсуждала с братом новость с обеда.
– Корабли эмпатов летают на эфталите, – с умным видом сказал Астр, сложив ладонь лодочкой и изобразив летающий корабль. – И пилоты, которые ими управляют, могут выкачать из тебя этот эфталит, просто так – без всякого кресла. Никто не знает, сколько доноров требуется, чтобы поднять эмпатовский звездолет, но ходят слухи, что не меньше ста. Представляете? А если подумать о том, что доноры долго не живут, и что все доноры, которые прилетели вместе с эмпатами на Козодой, умерли, то напрашивается вопрос: где эмпаты будут брать новые жертвы? Шесть кораблей – это примерно шесть сотен доноров. У нас в тюрьмах столько нет. Мама, наверное, права. Точно новый налог введут. С каждой семьи по донору. Предлагаю отдать Абель, просто так – за красные глаза.
Абель втянула голову в шею, недовольная, что внимание семьи снова перешло на нее, но тут рассердилась мать:
– Все, хватит страшилок на ночь. Мы свободные граждане, и никто нас эмпатам не отдаст. И вообще, отец, думаю, прав. Чиновники – вот, кто должен эмпатов бояться. В начале года по новостям передавали, как эмпаты навели порядок на какой-то там колонии. У нас также будет. Станем жить лучше.
На этой оптимистичной ноте семейный ужин решили закончить.
Мыть посуду отправили, разумеется, Абель – за опоздание.
Вода текла из крана тонкой струйкой, временами переходящей в капель. Водопровод засорился еще на прошлой неделе, нужны было перебирать трубы, искать засор, а у отца, который был единственным, кто соображал в это деле, все не было времени.
Абель заткнула слив и умудрилась наполнить раковину водой, скрыв под грязноватыми разводьями груду посуды. Ухватив мыло двумя руками, чтобы не потерять, она утопила и его, взбивая пену до тех пор, пока поверхность ее личного пруда не покрылась разноцветными пузырями. Среди них живописно плавали куски пищи, оставшиеся на тарелках. Так посуду не мыли, и мать бы ей всыпала за расточительство, но Абель хотела расслабиться. Вода с пеной вызывала у нее приятное томление на сердце, воспоминание было связано с чем-то давно забытым, теплым, родным, но никогда не принимало четкие формы, всегда оставаясь лишь водой с пеной. В их доме не было душа, мылись в общественной бане, но Абель знала, что в городе были богатые дома с ваннами и даже бассейнами. За короткое лето она успевала пару раз искупаться в вечно холодной реке, но мечта оставалось мечтой – ей хотелось ванну с пеной.