Пашка поднял голову и встретился с черными маленькими, как буравчики, глазами.
– Я тебя воспитывать, стервеца, не буду. – Климов постучал трубкой по столу. – Ты при советской власти растешь, должен соображать, что к чему. Отец где?
– Убили в германскую.
– Мать?
– Белые убили.
– А ты вор. Да еще с Серым путаешься. Если в тебе гражданской совести нет, то к убийцам родителей хотя бы личную ненависть иметь должен!
– Что-то вы темните, начальник. Политику вяжете. Папаню с маманей приплели. – Чувствуя, что против него ничего конкретного нет, Пашка обнаглел. – Не берите меня на характер. Я не мальчик и крику не боюсь.
Климов засопел трубкой и тихо спросил:
– И сколько же тебе, не мальчику, годков?
Пашка промолчал. Что ему надо, этому головастику? Ишь, башка огромная, бритая, шея жилистая. Силен, наверное. Наверняка силен, раз Фильку Блоху один повязал.
– Считаешь, что ли? – Климов ухмыльнулся. – Семнадцать тебе годков. Другие в твоем возрасте какие дела делают. – Он задумался и стал ковырять свою трубку. – Я в семнадцать лет вот эту трубку от комбрига получил. – Он ткнул мундштуком Пашке в лоб. – Да тебе все это…
– Что это, начальник? – перебил Пашка. – «При советской власти растешь, должен понимать, что к чему»… А кто сейчас понимает, что к чему? – Пашка посмотрел в удивленное лицо Климова и продолжал: – Буржуи были? И сейчас есть. Бедные, богатые, все по-старому, начальник. Так что вы эту трубочку верните своему командиру, честнее будет…
Климов, стараясь быть спокойным, сказал:
– О политике в другой раз поговорим, Павел. Ты час назад у рыбной лавки станичника дернул…
Пашка знал: нужно что-то говорить, отпираться. Но во рту было сухо и шершаво, будто провели наждачной бумагой, а язык не ворочался.
– Да не смотри ты на меня так. Мне твои глазищи ни к чему. Как рассказал станичник про мальчишек, я сразу понял, что ты. Почерк у тебя особый. – Климов встал и прошелся по кабинету, зачем-то выглянул в окно, вернулся к столу и медленно выговорил: – Посажу я тебя в острог. И отправлю потом по этапу.
Пашка приподнялся, быстро сунул руку в карман и протолкнул деньги в штанину. Теперь, когда он встанет, червонцы свалятся в тайник.
– Руки! – Климов брякнул наганом о стол. – Встать! Кругом!
Пашка повиновался. Он почувствовал, что ствол нагана уперся между лопаток, а рука Климова обшарила пустой карман.