– Так и не скажешь по тому, как быстро ты согласилась учить меня, – кисло заметил Герн.
– Наверно, мне просто надоело сидеть тут одной, – рассмеялась Лоркан и посерьезнела. – Но разве я бы смогла отказать сыну Серебряной Шкуры? Когда я стояла в замешательстве среди костров, не очень-то себе представляя, с чего нужно начинать веселиться, ко мне подошел темноволосый эльф с глубоким загадочным взглядом косули и с ужасной плохо зажившей раной на лице: чувствовалось, что нос, да, пожалуй, и скула были сломаны. Такие незаживающие раны остаются у эльфов после удара холодным железом. Сейчас после войны – это вещь обычная (у меня даже сложилось впечатление, что человек в поединке с эльфом метит именно в лицо – видимо, не может вынести красоты противника). Но тогда все было иначе, и мысль о том, что представитель старшего народа участвовал в схватке и был при этом ранен, была так же невероятна, как предположение, что свиньи управляют погодой…
– Не думаю, что эльфам бы понравилась такая аналогия, – усмехнулся Герн.
Лоркан так же криво улыбнулась в ответ.
– Правда в том, что даже в те годы эльфам уже ничего особенно не нравилось, так что мы не будем заботиться об их чувствах.
– У меня маленький опыт общения с эльфами, – заметил Герн, – но все же брюзгами я бы их не назвал.
– Ну Ка – это Ка. Думаю, ей бы понравилась мысль о свинках – она любит животных. Возвращаясь к той далекой зиме… Эльф посмотрел на меня с таким видом, как одни лишь эльфы могут смотреть: ах ты, мол, гаденькая козявочка-таракашечка – человеческий детеныш, да как у тебя духу хватило здесь появиться на нашем великолепном празднике – придется танцевать теперь с тобой, ничего не поделаешь, – и подал мне руку. И я приняла его руку – я совсем не обиделась этой надменности, ведь примерно так я о себе и думала.
Крутой спуск закончился глубокой лощиной, скрытой в тени Горы и до краев заполненной густым клубящимся туманом, словно взбитыми сливками. Несмотря на то, что даже Герн видел в этом молоке только ближайшие стволы, лошадки уверенно и даже как-то сонно пересекли лощину по невидимой тропе, ни разу не споткнувшись, и выбрались с другой стороны в ельнике. Тот был пронизан косыми лучами довольно высоко поднявшегося солнца и казался после туманной мглы хрустальным дворцом.