В общем, он ничем не отличался от любого другого двухмесячного щенка немецкой овчарки. Правда, наши друзья, владельцы статной и породистой мамы сего создания, сразу честно предупредили об одном досадном обстоятельстве: они понятия не имеют, кто его отец.
«Вполне может быть, что он из тех безродных ковбоев, которые ошиваются у помоек в окрестностях поселка», – предполагали они, забавляясь своим недоглядом.
Мне бы тогда уже насторожиться от услышанного, но ведь это была первая собственная собака в моей жизни, да еще и овчарка – самая любимая порода! Во-вторых, хорошо зная его маму, я полагал, что уж эти гены точно возьмут верх. В-третьих, мы только что перестроили дачу для круглогодичного проживания, где сторожевая собака оказалась бы весьма кстати.
И даже с кличкой все как-то сложилось само собой. (Обычно это нехитрое занятие сразу становится камнем преткновения, как только желающих дать кличку становится больше, чем один.) При виде телодвижений щенка почти сразу возникла ассоциация с популярным в то время певцом Рики Мартином – таким же подвижным, плотненьким и веселым. Так что назвали нового питомца Ричи (поменяв букву во избежание вопросов: «Почему Рики?»). При этом на вторую кличку – Толстый, – он отзывался с особым удовольствием.
Увы! Двойственность его природы все-таки стала проявляться не в пользу лучших качеств, и со временем все больше и больше. Моим радужным мечтам о верном друге суждено было столкнуться с непреложностью закона Мерфи.
Что касалось обучения, умственного развития и экстерьера – тут почти безраздельно властвовали мамины черты. Он быстро научился понимать и выполнять команды – порой не без лукавства, поскольку обладал еще и чувством юмора; отлично знал, что от него требуется, интуитивно, буквально по интонациям, определяя степень важности обращаемых к нему слов.
Его умная физиономия украсилась правильно вставшими ушами, а туловище обрело характерные для породы очертания – мощная шея, широкая грудь, красивые крупные лапы смотрелись безупречно и аристократично… Вот только завершал это великолепие хлипковатый зад с невзрачным, загибающимся вверх хвостом.
В поведении же, в характере по мере взросления все больше и больше вылезали безалаберность, шкодливая хитрость и неуемная тяга к бродяжничеству, свойственные, надо думать, проныре-папаше. Все это, помноженное на отменный ум, образовало пагубную смесь, чреватую последствиями. В первую очередь, для него самого.