– Да.
– И, сволочь, подозрительный.
– Точно.
– И стражи у него небось полный дворец.
– Ага.
– И вы хотите, чтоб я у него похитила секретный шлем, который ему страсть как нужен.
Все дружно кивнули. Я сложила руки на груди и поджала губы.
– Вот не знала я, до чего вам не нравлюсь.
И встала, чтобы уйти.
– Погоди, Малинка! – взмолился Явор. – Ну кто из нас, скажи, лучше тебя это сделает?
– Ваш император меня без соли сожрет и не поперхнется! – крикнула я. – Нашли засланку! Сами девками наряжайтесь и едьте! Вон, Снегирек хотя б. Набелим, насурьмим, кичку приладим, справная будет невеста.
– Да ну тебя, – насупился Снегирек, пока прочие ржали. Все, кроме меня.
– Дурни, – ругалась я. – От кого могла ожидать, но от тебя, Явор…
И села, надувшись.
– Да погоди ты, Малинка, – сказал Явор. – Мы ж не с кондачка. Мы все продумали. Ты вострая.
Все покивали.
– Шустрая.
Я пожала плечами, все еще дуясь. Ну да, не дура.
– И храбрей нас всех вместе взятых.
Это была правда. Когда у тебя мать поляница, деревянный меч ты научаешься держать быстрей, чем ложку. В семь лет мне подарили первый боевой топорик, а драться мать учила меня уже с пяти. В общем, одна по ночам я бродить не боялась.
– И по-чужедольнему разговариваешь.
И это правда. По нашим краям некоторое время назад проповедницы заморские путешествовали. Призывали баб стоять за свои права. К моей матери тоже подходили. Как раз когда она поле боронила. Борись, говорят, за себя, баба! Хватит позволять мужикам себя угнетать. Мать, дела не прерывая, спрашивает:
– Это зачем же?
Ну, говорят, работать сможешь наравне с мужиками. (Мать, напоминаю, за бороной шла). Она им: а я что делаю?
В общем, успеха у наших баб проповедницы не нашли. Но пока они тут крутились, я чужедольнему немножко выучилась. Чудной язык, но я чесала на нем довольно бойко, хоть и с ошибками. Даже писать и читать могла.
– Ну и в самом деле, Малинка, не можем же мы парня девкою наряжать. Император нас в единый миг раскусит.
Я вздохнула. И это правда. Девки из них (как, впрочем, и мужики) ни к хренам.
– А ты будешь нашей партизанкой.
– Кем?!
– Куртизанкой, – краснея, поправил Явора Снегирек, великий знаток чужедольних слов.
– Партизанкой-куртизанкой, – уступил Явор.
– Это что еще, к лешакам, такое?!
– А это по-иноземному такая девка, которая в палаты к князьям и принцам залазит и им вредит, – объяснил Стебелек.