Но устав писан не для старослужащих, и Ковальчук ограничился лениво-пренебрежительным:
– Свои, не видишь, что ли.
А подойдя поближе, добавил:
– Так, говоришь, службу понял, салабон?
Ясное дело, сотрясение его голосовых связок было чисто риторическим и не подразумевало никакого ответа. Но это не предвещало ничего хорошего.
– Куришь на посту, да? – сощурившись, поинтересовался Ковальчук.
«Вот это уже поконкретнее. Неужели заметил?» – ты ненавидяще посмотрел на него; однако ответил ровным тоном:
– Нет.
– Курил-курил, я видел огонёк, – подал реплику из кузова рядовой Мухин, тоже «дед».
– Нет, – упрямо повторил ты, глядя перед собой застывшим взглядом. – Показалось тебе, не курил я. Может, это – звёзды…
– Ага, звёо-о-озды, – издевательски-тонким голоском протянул Мухин. – Ты ещё скажи: светлячки, гы-гы-гы!
– Чего – звёзды? – не понял Ковальчук и задрал голову вверх (звездопад продолжался, хотя и заметно шёл на убыль).
– Ну видишь: в небе же сверкает, – пояснил ты. – Вот, наверное, и почудилось Мухе.
– А за Муху я тебе ща в лобешник закатаю, понял, чайник? – отозвался Мухин. – Ты что, забыл, с кем разговариваешь? Знай, сверчок, свой шесток! Или совсем нюх потерял? Так ты мне гляди, я тебе быстро напомню, как надо к дедушке обращаться!
Но Ковальчук прервал его словоизлияния:
– Ладно, после смены разберёшься.
И хмуро бросил тебе:
– Давай не задерживай, лезь в машину.
Перебираясь через борт раздолбанного ЗИЛа, ты думал о том, что, если нохчи, не дай бог, снова спустятся с гор, тебе будет непросто удержаться от искушения в первом же бою всадить несколько пуль в спину Ковальчуку. А заодно и Мухе. Не ты первый; по слухам, подобное случалось не раз. И многим сходило с рук…
Дедовщина – явление не новое, и тебе на гражданке, конечно же, приходилось слышать о ней. Однако то, с чем ты столкнулся в армии, превзошло все ожидания.
Это была чёткая, давно установившаяся система угнетения сплочёнными «дедами» разобщённого и растерянного молодняка. Любые попытки отступить от неё карались беспощадно, с изощрённой жестокостью. То подобие дисциплины и порядка, которое ещё сохранялось в российской армии, держалось исключительно на кулаках старослужащих. Офицеров это устраивало, поскольку избавляло от лишней работы.
Ты помнил о случае с ефрейтором Серовым. Тот недавно прибыл из «учебки»