– Но, Муи, погоди. Перестань вырываться, дай спросить.
– Что?
– Скажи… вот ты сегодня ночью называла меня своим любимым – так? Это правда? Или просто вырвалось… случайно, под влиянием момента?
– Ну… нет…
– Что – «нет»?
– Не под влиянием момента. Доволен?
– Доволен. Но тогда ответь: как ты можешь скрывать от своего любимого человека то, на что ему очень приятно смотреть?
– А… разве ему, в самом деле, так уж приятно смотреть?
– Не то слово. Он получает от этого ужасное, сумасшедшее удовольствие! Правда.
– Что, неужели не меньшее, чем когда мы… ночью…
– Ничуть не меньшее, Муи. Если честно, он хотел бы бесконечно смотреть на это прекрасное тело и гладить его, и целовать. И… он просто, ну хоть ты его убей, не в силах отказаться от такого замечательного удовольствия. Чем поклясться, чтобы ты мне поверила, скажи?
– Не надо ничем клясться. Я же не слепая – поэтому отлично вижу, что ты меня обманываешь.
– Но почему?
– Потому что… вот, кожа у меня некрасивая.
– С чего ты взяла?
– Она не такая белая, как у ваших русских девушек.
– Дурочка! Да если хочешь знать, многие русские девушки всё лето торчат на пляже ради того, чтобы у них кожа стала такого цвета, как у тебя!
– Ну… ещё грудь у меня не очень большая.
– Так это же мой любимый размер! – тут ты заметил проступившую на лице Мариам улыбку. И расхохотался; а эта норовистая дикая козочка уже вторила тебе своим звонким голоском – и раскрыла объятия, когда ты рухнул на неё (зарывшись лицом в те две прелести, чей размер только что явился предметом твоих восторгов)…
Теперь вы оба ласкали друг друга, то посмеиваясь, то постанывая от удовольствия; и на этот раз Мариам не пыталась ни упорхнуть из твоих рук, ни забраться под одеяло. Её поцелуи были удивительно нежны и свежи, и ты уже ощутил в крови лёгкие токи рождающегося желания. Твоя партнёрша, вероятно, испытывала то же самое – но вдруг, подобно человеку, вспомнившему нечто важное, она замерла на секунду; а затем вновь принялась настойчиво отстраняться:
– Нет-нет, Серёжа, сейчас не надо.
– Как не надо? – ты напустил на себя дурашливый вид. – Кому не надо? Не знаю, как тебе, а лично мне – очень даже надо.
– Нет-нет, не надо. Пожалуйста, отпусти меня, милый.
– Почему?
– Ну… сейчас не время.
– Я не понимаю, Мариам, – обескураженный отказом, ты разжал руки, выпустив её из своих объятий. – Что-то не так? Объясни, пожалуйста.