– Да ладно тебе хорохориться, Муи. Я же не говорю, что ты слабачка, но и надрываться ни к чему. Тяжести перетаскивать – всё-таки мужская работа. Теперь у тебя для этого есть я, верно?
– Верно… – было видно, насколько ей приятны твои слова. – Теперь у меня есть ты. И не только для этого.
– Ну вот и хорошо. Значит, ты пока занимайся своими женскими делами – по дому, там, и всякое-такое. А я займусь мужскими, как полагается.
Она не стала возражать.
Ты взял два ведра, на дно одного из них аккуратно уложил десяток яиц и направился к тому месту, где располагался вход в строящийся бункер.
Вечно смурной и неразговорчивый Зелимхан, получив яйца, издал невнятный одобрительный клёкот и аккуратно переложил подношение в неотлучно имевшуюся при нём потрёпанную хозяйственную сумку. Затем встряхнул не по возрасту отвислыми брылями и махнул рукой в сторону навеса, под которым были сложены в штабель туго набитые мешки в заводской бумажной упаковке. Ты снял крайний мешок из верхнего ряда, поставил его на землю, надорвал плотную бумагу и наполнил вёдра цементом. После этого страж бункера поправил на плече ремень автомата и снисходительно-широким жестом указал на две сросшиеся боками кучи гравийно-песчаной смеси:
– Мож взят скоко хош…
***
Сделав несколько ходок с полными вёдрами, ты отёр со лба пот и присел на скамейку возле сарая, чтобы перевести дух. Не прошло и нескольких минут, как из дома выглянула Мариам:
– Я молоко только что вскипятила. Ты его горячим пьёшь?
– И горячим пью, и холодным. Из твоих рук – всё, что угодно, милая.
– Даже яд? – усмешливо сощурилась она.
– Ага, даже яд – с удовольствием, – расплылся ты в ответной улыбке.
– Ну, тогда считай, что тебе повезло: яда я в своём хозяйстве не держу. Поэтому можешь пока удовлетвориться горячим молоком.
Странная она. Ведёт себя так, будто ты здесь полноправный хозяин. Хотя – сказала же, что отныне считает тебя своим мужем «перед Аллахом и людьми». Насчёт Аллаха ещё куда ни шло, а вот что касается людей – тут Муи погорячилась: упаси бог аульчанам пронюхать о ваших отношениях. Не посмотрят, что ты чужой раб и денег стоишь, мигом снимут голову с плеч. Не только тебе, но, возможно, и Мариам. Нынче это у них запросто, как курицу для супа зарезать.
«Я для тебя сделаю всё, что захочешь, – вспомнились её сегодняшние слова. – Мне больше ничего не надо, лишь бы ты был рядом».