– Дикость какая, – удивилась соседка, – просто фашизм. Ладно, уговорили, полежу еще немного и пойду искать лопату, если Жорик не запер весь инструментарий в гараже.
– Ступайте, голубушка, – пробормотал садовод, – труд облагораживает…
По-прежнему выла заезженная пластинка: «И опять меня обступала мгла, где же ты была…» Ее поставили повторно: песня нравилась населению.
Из далекого переулка выехала машина, черная «Волга». Она ползла по дороге вдоль ограды. Шуршал гравий под колесами. Двигатель работал подозрительно тихо – редкость для отечественного автомобиля.
Беспокойство усилилось. Арнольд Георгиевич выдернул из земли лопату, очистил ботинком грань штыка – и снова воткнул. Черная машина была уже близко.
Насторожилась и Анна Филипповна, вытянула шею. Облегченно вздохнула, когда «Волга» проследовала мимо ее калитки. А вот у следующей остановилась.
Арнольд Георгиевич почувствовал слабость в ногах. Из машины вышли трое в штатском, но с такими лицами, что документы можно не спрашивать.
«Сколько дней потеряно, их вернуть нельзя…» Пластинку заело, голос то и дело срывался: «Вернуть нельзя… вернуть нельзя…»
– Добрый день, – вежливо поздоровался мужчина в опрятной куртке. – Толмачев Арнольд Георгиевич?
– Да, а в чем дело? – голос просел, во рту моментально появилась сухость. Дачник перехватил удивленный взгляд соседки. Анна Филипповна неловко выбиралась из шезлонга, видимо, вспомнила про дела.
– Мы войдем? Не возражаете? – Скрипнула калитка, чужаки по одному прошли на участок. Их лица были безучастны, только тот, что шел первым, механически улыбался.
– Да, конечно, – пробормотал хозяин, – мы всегда гостям рады…
Сердце упало, онемение расползалось по членам. Он действовал нелогично, но иначе не мог. Оставил в покое лопату, попятился на цыпочках, ступил на дорожку между грядками. Ноги понесли к дому, работало боковое зрение. Гости обходили беседку, пока не ускорялись. Он вбежал на крыльцо, споткнулся.
– Куда же вы, Арнольд Георгиевич? – прозвучало в спину.
Все это было глупо, но он уже не контролировал себя. Вбежал в дом, повернул собачку замка и прислонился к стене. Липкий страх расползался по коже, невидимая удавка сдавила горло. Случилось страшное, и выдержка отказала. По-разному представлял он этот день, во всех ракурсах, не спал ночами, пугая жену. Что делать? Он обливался потом, задыхался от животного страха.