В вагоне было практически пусто, но Анцетонов все равно стал в него вглядываться, ожидая подсказок. Напротив сидели двое одинаковых мужчин, похожих на депутатов. На лацканах их одинаковых пиджаков блестели значки с триколором, а в руках они держали одинаковые пакеты с символикой правящей партии. Возможно, они возвращались с собрания. Возможно, они были наемными убийцами под прикрытием.
Поодаль от них сидела женщина, похожая на старуху, ее кое-как перебинтованные ноги были подвержены гниению. Глядя на желтые и белые струпья, местами кровоточащие, Анцетонов вдруг исполнился жалостью к этому пожилому существу, ему захотелось, чтобы ноги гнили и пахли гноем с марлей у него, а не у этой пассажирки; чтобы ноги его отрезали и превратили в сувенир для иностранцев, расписав под гжель или более узнаваемую хохлому. Однако мечта эта тут же сменилась страхом заразиться. Анцетонов сделал вид, что ему выходить на следующей станции, а когда двери открылись, перешел в соседний вагон.
Поезд ехал неспешно, останавливаясь и подолгу стоя на каждом перегоне. Похмельный пот выступал на коротких, почти невидимых волосах Анцетонова. Он придумал, чем заняться, пока поезд везет его в гости.
Анцетонов нажал на кнопки домофона – липкие от прошедшего дождя и людей. Сперва ничего не происходило, потом, когда прошло минуты две-три, домофон то ли ласково, то ли издевательски пропищал: «Кто там? Кто там?» Анцетонов представился и сообщил, что он договаривался о встрече. Домофон пропищал что-то такое же издевательски-ласковое, тяжелая дверь едва заметно приоткрылась, и Анцетонов поднялся на одиннадцатый этаж в лифте, наружность которого говорила о том, что в нем нередко застревают люди.
– Здравствуйте, Мария Александровна, – поздоровался Анцетонов с открывшей ему дверь хозяйкой. Та подслеповато глядела, силясь понять, кто это пришел.
– Маша, кто там? Маша! – донесся из квартиры тихий крик.
Уже немало пожившая хозяйка Мария Александровна на крик не ответила, но сделала вид, будто узнала псевдонежданного гостя, и аккуратно пригласила его войти, видимо оценив незначительность исходившей от него угрозы. Разувшись, Анцетонов прошел через тесный и откровенно темный коридор в одну из комнат, где на диване устало сидел хозяин квартиры на Мичуринском проспекте. Весь вид его говорил о переутомлении: желтые линзы очков подчеркивали бледную желтизну лица, на котором топорщилась щеточка коротких неопрятных усиков. Такой же щеткой топорщились на голове совершенно белые волосы.