А еще случалось горе пострашнее – внезапно выскользнувшие из рук чашки! Не просто фарфоровые осколки – лепестки праздничной розы – это окончательная потеря прежнего счастья. Потому что из чашки пил когда-то отец! И если мама не упоминала о нем вслух, то всегда сердилась на все, что было связано с ним.
Грустные моменты жизни приучали меня к странной бережливости. Я хранил в душе события, вызвавшие непонятную грусть. Может, надеясь, что когда-нибудь они вернутся ко мне с новым, понятным смыслом. Иногда я подбирал на улице жалких кошек или котят. Они жили на кухне до вечера, обзаводясь мягкой подстилкой и тарелкой. Но приходила мама, с усталым видом выслушивая мои бесполезные мольбы. Кошечка прижимала грязные уши, понимая, кто здесь главный, и мурлыкала на руках, когда я уносил ее обратно на улицу, болезненно отводя взгляд, как в фильмах перед раненым бойцом. И тем сильней я ждал встречи с дымчатой кошкой в деревне, чтобы ей отдать свою привязанность.
Любимое занятие мальчишек весной – мерить по утрам замерзшие лужи! Звенящий фольгой трескучий лед, колючая вода в сапогах, вечером озноб, сделавший тело невесомым – все эти ощущения вернутся в юности образом летящих ночью журавлей.
Помню еще замечательный случай. К соседям пришли гости, я их слышал из ванной, погружаясь с головой в теплую воду. Я купался довольно долго, добавляя горячей воды из титана. Вдруг отворилась дверь и вошла незнакомая женщина, как-то беспечно не заметив меня! Она склонилась над раковиной, по лицу ее катились черные капли от туши. У нее был мутный взгляд. В память врезалась стыдливая нужда прятаться от таинственных движений незнакомой женщины! С розового ее локтя упало несколько капель в ванну, разлив по воде запах праздника…
1
В соседней комнате жил мой ровесник Вовик. Тоже один с мамой.
Он носил очки. Толстые линзы увеличивали и обесцвечивали его глаза, как у рыб в круглом аквариуме. А еще мне казалось, что если глянуть на солнце сквозь линзы Вовика, то можно прожечь глаза.
Оставшись дома, один под присмотром другого, мы начинали день с любимых пластинок! Словно священное действие, поднимали лакированную крышку проигрывателя. Щипцами для бровей вынимали из круглой головки старую иглу, и меняли ее на такую же заезженную.
Блестящий вертучий клык прокусывал бумажную этикетку с названием. Черная пластинка мягко оседала и крутилась, пока еще молча, сверкая двумя лучами, словно надраенная мелко-полосчатой ваксой. Со змеиным изгибом головка ужалила пластинку в чистый ободок, послышался легкий хрип и…