Дорогу туда, в степь, я не помню. Но помню, что стояли тихо в огромном поле, тесно, а, возможно, на льду какого-то озера. Теперь уже не у кого спросить. Мерзли и чего-то ждали. Потом увидели зарево на горизонте, и был сильный порыв воздуха. Потом возвращение домой. Как оно происходило, не знаю. Видимо, пешком шли. А вот то, что дома нас ждал такой же мороз как на улице и снег по колено, сильно меня потрясло. Дом стоял без окон и дверей, все валялось, как после бури. Я спросила у мамы: " Что случилось?" Мама ответила: " Пушкин сердится". Второй и третий раз я уже ни о чем не спрашивала.
Была еще весна и степь с дикими тюльпанами, вся красная от цветов (это ж вам не Голландия с разноцветием тюльпанов), которая обязала любить их и с благодарностью вспоминать папу, что неожиданно вывез нас на Козлике (так называл народ этот военный уазик) на природу. Никаких пикников, шашлыков тогда не делали. Все было строго, по-военному. Я вообще его, папу не помню в контексте того времени. Уходил и приходил во время моего сна, не иначе.
Зато прекрасно запомнила Савельевну, хозяйку комнаты в Жана семей, где в начале совместной жизни остановились мои родители, и куда меня потом спровадили, уехав, наконец, в отпуск на лечение папы. Лечить было что. Хоть папу и не помню четко, но тазик, полный его черных еще волос, запомнила на всю жизнь. Мама пронесла его мимо меня, когда он помыл голову. Савельевну запомнила на всю жизнь в следствие ее колоритного образа. Савельевна была фронтовичкой: она хорошо материлась, пила водку, крякала при этом и закусывала неизменно салатом из помидор и огурцов. Салат был полит маслом и густо посыпан черным перцем. Видимо крепости самой водки ей не хватало. Теперь я догадываюсь, что овощи она выращивала сама, иначе откуда такая роскошь?
Был у нее сосед, старый дед (а, может, и не такой старый), другие соседи как-то не впечатлили. Сосед курил махорку и непрестанно кашлял. Савельевна развлекалась тем, что подсылала меня поближе к деду и говорила – покашляй как он. Я с удовольствием передразнивала его. Он рычал, приподнимался и делал вид, что поймает меня. Савельевна угорала, я со всех ног мчалась и пряталась за ней. Надеюсь, этот пожилой человек тоже получал удовольствие от игры. Иначе – стыдно: дразнить фронтовика.