Вот женщина задышала чаще и ускорила движение. Юноша ощутил как стенки вагины сократились плотнее сжав член, Света застонала, а Иван понял, что ещё чуть – чуть и он кончит.
Глядя на нарастающий экстаз матери, Юля взялась пальцами за свои соски и сжала их. Из горла девушки вырвался стон. Затем она взяла праздно – лежащую на бедре Светы руку Ивана, притянула к себе и положила себе на вульву. Девичья щелка была не менее влажная и горячая, чем у Светы. Пальцы юноши беспрепятственно проскользнули внутрь, Юля глубоко вздохнула и спешно, страстно дыша сказала:
–только не глубоко! Я не хочу быстро кончить!
Иван решил вообще не засовывать пальцы глубже. Он так и держал руку в промежности девушки, а она сама задавала нужный ритм и терлась о неё клитором и входом в вагину. Света заколыхалась быстрее, её изящная фигура бледной гибкой змеёй извивалась на члене молодого человека, смешанное со стонами дыхание участилось. Юля, видимо чувствуя, что дело идёт к кульминации, тоже ускорила свой ритм. Ладонь Ивана, была мокрой и скользкой от сока девушки. Он ощущал, что её клитор (Иван тогда еще не знал, что бугорок, которым Юля тёрлась, называется клитор) стал упругим. Юля, сдерживая стон снова обратилась к Свете:
– Мама, ну пожалуйста…!
Но тут же, видимо уже не в силах сдерживаться, она упала на спину, выгнулась, задержала дыхание и через мгновение, сдавленный её же собственным предплечьем (она прикусила его, чтобы не закричать) стон, вырвался из юной груди. Девушка испытала оргазм.
В этот самый миг (Иван был готов поклясться, что видел это), от девичьего тела отделился прозрачный, словно тончайшее стекло, силуэт, в долю секунды метнулся к Свете, и так же мгновенно снова соединился с Юлей. Возможно, будь Иван в иной ситуации, это событие и произвело бы на него более сильное впечатление, но тогда юноше было не до каких-то там ”видений” – подступала разрядка.
Удерживая рвущийся наружу стон, Света снова прильнула ртом к губам Ивана и ее так же как и дочь, сотряс оргазм. В этот момент юноша почувствовал, как горячая волна подкатила к головке пениса, который вновь, как намедни в танце, показался ему твёрдым словно палка ”Брауншвейгской” колбасы; потом она отхлынула, будто бы отступая, но через мгновение снова накрыла его, сковав тело томной судорогой.”