Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика - страница 22

Шрифт
Интервал


В Ленинград нас поехали провожать Мария Ивановна, Корешок и Дидерикс[88]. Павлуша тоже хотел прийти, но, верно, проспал. На Московский вокзал пришла попрощаться и Наташа[89]. Они усадили нас в вагон, поезд тронулся. Я смотрела в окно, передо мной потянулись знакомые картины северной природы. Мимо Детского поезд пролетел быстро, без остановки. На платформе стояли Костя и Сережа, поджидая, когда мы проедем, и махали нам своими кепками. Вначале наши мысли были около оставшихся. Но вот в окне вагона замелькали белые украинские хатки, окруженные садами, и я поняла, насколько дорога для меня Украина. На севере есть свои прелести, белые ночи без теней, красивые парки, Нева, закованная в гранит, но для Украины в моем сердце есть особый уголок.

В Киев мы приехали к вечеру, и нас никто не встретил. Очевидно, наша телеграмма запоздала, и папа не успел выехать за нами. Сдав свои вещи на хранение, мы остались на вокзале ждать утра. Алеша заснул, а мы с Катей не спали всю ночь. Наутро папы не было, и мы решили дальше ехать одни. Нам надо было узнать, когда отходит пароход по Днепру и как добраться до лагеря. Увидев артиллериста, я подошла к нему, чтобы узнать, как нам ехать. «А вы к кому едете, к мужу?» – спросил он. – «Нет, к отцу», – ответила я. – «А кто ваш отец?» – спросил он. Я сказала. «Так, значит, вы Таня Знамеровская? Я вас помню маленькой в Конотопе[90], а теперь вы так выросли, что вас не узнать». Оказалось, что это был командир батареи папиного бывшего полка. Мы разговорились и вспомнили Батурин. К нам подошел еще один военный, тоже артиллерист из Конотопа, который сразу меня не узнал. Они подробно рассказали мне, как ехать пароходом и где вылезать.

19 июня. Мы собрались уже ехать на пароходную пристань, как вдруг я вижу, идет папа. Я обрадовалась и бросилась его целовать. Он сказал, что мы поедем не пароходом, а поездом, и вечером, а пока пойдем в город.

Вот я снова в Киеве, с которым у меня связано так много хороших воспоминаний раннего детства. Четыре года я не была в Киеве, и теперь, идя по Крещатику, я думала, какая я тогда была маленькая, когда ходила в балетную студию. Теперь многое изменилось, нет Маргариты Григорьевны[91] в Киеве, и дома, и улицы будто не те, тогда они казались много больше, а теперь, после Москвы и Ленинграда, все кажется меньше, но зато еще более уютным, своеобразно милым. В зелени цветущих больших каштанов и деревьев белой акации тонет Киев. Воздух напоен ароматами цветов. Стройными рядами высоко тянутся по бульвару тополя, а улицы то поднимаются в гору, то опускаются вниз, и кажется, будто дома висят в воздухе. Золотые купола старинных церквей ослепительно блестят на солнце.