– Стало быть, все-таки лгали и просто подшучивали надо мной, называя первой красавицей, – укоризненно покачала я головой, пряча улыбку.
– Ничуть! – искренне возмутился его сиятельство. – Ни словом не солгал. Да и думай я иначе, то не угрожал бы вам дуэлью в случае, если бы вы были мужчиной. Я честен, боги мне свидетели. Им же вы не станете возражать, ваша милость?
– Богам возражать не стану, – рассмеявшись, заверила я Дренга.
Всё остальное время, составлявшее основную часть моего дня, была служба герцогине, опять начинавшаяся с раннего вставания и ожидания, когда ее светлость позвонит в колокольчик, чтобы объявить о своем пробуждении. И так до вечера. Достаточно однообразное времяпровождение, тяготившее меня и вызывавшее протест. Не хватало свободы. Меня душила привязь и невозможность проявить себя как-то иначе, кроме того, что требовала ее светлость.
Быть может, государь и рассчитывал на это, когда оставил мне служение своей тетке. Уже зная меня, он не мог не понимать, как тяжко должно быть мне в установленных рамках, но признавать этого не хотелось, потому что тогда мне открывалось два пути: покои короля или дорога в отчий дом. Можно было выбрать вторую, но тогда с большой долей вероятности можно было предположить, что это окончательно закроет передо мной ворота дворца, а значит, и всякие надежды, как прежние, так и новые – на возвращение Его Величества в мою жизнь. А этого я желала не меньше, чем избранного мной еще в отрочестве пути.
Первый же путь мешало выбрать стойкое убеждение в хрупкости королевской страсти и тем более сомнения в его стойкости и верности. Но! Но даже если я в его покоях продержусь не меньше Серпины Хальт, то однажды появится королева, а с ней я не смогу делить мужчину, которого буду почитать своим. Да что там! Если сейчас, пусть и любовница, но его женщина, то после женитьбы у государя будет совсем другая женщина, а возлюбленная превратится в порочную интрижку? Нет уж. Ничего подобного я вовсе не желала. И я продолжала влачить свое существование фрейлины герцогини Аританской.
Снедаемая всеми этими чувствами, я еле дождалась, когда мне позволят ненадолго отправиться домой, где можно будет выдохнуть и выспаться, а еще отвлечься от дворцовой жизни и невеселых мыслей, терзавших меня, как только я оставалась наедине с собой. И когда этот день настал, я воспарила до самых небес и ощутила легкость, какой не чувствовала с тех пор, когда, как выразилась герцогиня, «безумствовала» на турнире.