Пури
Апрель 1920 года
– Вам английское седло или ковбойское? – спросил меня Мартин.
Последовав настойчивому предложению Анхелики, «правая рука» моего отца взялся устроить мне экскурсию по плантации, пока служанка по имени Хулия приготовит для меня комнату. Знай я заранее, что мне придется забираться на лошадь, ни за что бы на это не согласилась!
Неужто считается, что все мужчины должны уметь ездить верхом? Я знала как непреложный факт, что Кристобаль ни разу в жизни не взбирался на этого четвероногого гиганта. Он был горожанином до мозга костей. Однако перед Мартином мне не хотелось выглядеть трусливым цыпленком. Что-то подсказывало мне, что этот тип не уважает слабость.
– Английское, – ответила я, что, судя по всему, было решением неверным, поскольку седло оказалось слишком маленьким, и у него не было впереди рожка, чтобы держаться.
Впервые с момента нашего знакомства Мартин улыбнулся. Впрочем, мне это не показалось дружеским проявлением – скорее своего рода личной победой. Он водрузил на спину лошади черное миниатюрное седло и взялся за кожаную подпругу, чтобы подтянуть ее у скакуна под животом. Он выбрал для меня белую кобылу, которую звали Пача – как богиню инков, объяснил мне Мартин.
Я оцепенело уставилась на ее длинные ноги. Как вообще я собираюсь вскарабкаться на это создание, не порвав брюки пополам?
На спину другого скакуна Мартин между тем пристроил собственное седло, которое оказалось значительно просторнее моего и сделано было из более грубой кожи, сплошь покрытой замысловатыми узорами в виде листьев. Еще на нем торчал на передней луке большой рог. Может, не поздно было передумать?
И все же гордость не позволила мне это сделать. Я влезу на эту лошадь и на ней поеду – пусть даже она меня убьет!
Одним легким движением Мартин вскочил на своего коня. Седло как будто мигом слилось с его телом. Он произвел языком забавные звуки, явно что-то сообщавшие животному. Я не представляла, каким могло быть это послание, однако мерин, судя по всему, его понял, поскольку легонько тряхнул ушами и направился к тропе.
Подражая Мартину, я положила обе ладони на спину Пачи и сунула левый ботинок в стремя. Попыталась приподняться – но кобыла сразу дернулась в сторону. Я почувствовала на себе пристальный взгляд Мартина. Лицо у меня загорелось. Я ухватилась левой рукой за густую гриву Пачи, чтобы удержать лошадь на месте, а правую положила на седло. Затем, как следует подтянувшись, перекинула через ее спину ногу.