Осланник действительно был её самым любимым сыночком. Не потому, что был самым младшим, а потому, что именно с ним была связана тайна их семьи, которая придавала её нелёгкой ослиной жизни особый смысл. «Бедный мой непоседа! – думала ослица. – Как же мне вразумить его, чтобы он стал более спокойным, послушным и покладистым. Того и гляди, что хозяину надоест терпеть его выходки, и он продаст его на базаре на каторжные работы или будет жестоко бить его и морить голодом, пока не выбьет из него всю дурь».
Вдруг она услышала родной голосок – жалостливый такой, умоляющий, и сердце у неё защемило от сострадания к ослёнку в этом суровом наказании: «Мама, где ты? Мне плохо здесь. Помоги!». Она подбежала к чулану и спросила:
– Что случилось, мой дорогой сыночек? Конечно, это был глупый вопрос, но не задать его она не могла: надо же было его как-то укорить!
– Как ты можешь спрашивать меня, что случилось, если сама знаешь, что я сижу тут в темноте совсем один? – ответил Осланник. Его голос моментально изменился, мольба исчезла, а вместо неё появилась требовательность и даже злость.
– Я не хочу здесь больше сидеть! Выпусти меня! Я есть хочу! Я пить хочу! И побегать с братьями!
– На хотенье есть терпенье, – спокойно увещевала своего непослушного ослёнка Матрис. – И пора бы тебе усвоить этот урок: надо отвечать за свои поступки, то есть быть ответственным. Напроказничал – плати! Отбывай наказание да делай вывод, чтобы больше не озорничать там, где не дозволено. Сколько раз я тебе говорила не гонять овец, обходить колодец, не ломать изгородь! А выпустить тебя я не могу: не я тебя сюда посадила, а хозяин. Глубоко вздохнув, она обречённо произнесла, словно приговор: «Быть бычку на верёвочке». Не услышав в ответ ни возгласа протеста, ни отчаянного всхлипывания, Матрис подошла к чулану совсем близко, чтобы подбодрить пленника – родную кровиночку:
– Но я могу похлопотать за тебя, если ты мне пообещаешь исправиться, – ласково произнесла ослица.
– Как это исправиться? – возмутился Осланник. Он первый раз попал в чулан в качестве заключённого, поэтому не мог ещё осознать всю меру наказания за свой проступок. И Матрис начала с ним этот серьёзный разговор об исправлении:
– Ну вот, например, хочешь поиграть, побегай за голубями да воробьями – вреда никакого, особенно, если будешь бегать за оградой нашего двора. Но лучше, если ты отныне будешь везде сопровождать меня, будешь рядом со мной, когда я буду работать: возить хозяина или его груз на базар и обратно. И запомни: «Баловством хлеба не добудешь». Скоро тебе самому придётся зарабатывать на корм. Ну, что, согласен начать исправляться?