группа его единомышленников (он тогда еще не был
"посвященным") работала на Брежнева "в минус" – и, как
известно, он умер. Я про себя подумала: долго же им
пришлось трудиться! Андропова они любили, а с Черненко
попытаются расправиться – и он, Коля Калинкин, приложит к
этому свои пусть еще не совсем развитые, но все же силы.
Он не псих, просто наивный инфантил, и к нам поступил,
так как был на грани суицида – жена бросила. Я
посоветовала ему держать язык за зубами, дабы не нажить
себе более крупных неприятностей, чем уход жены. Увы,
вчера он нарушил режим: не ночевал в отделении, а
где был – не говорит, молчит, как партизан. Кажется, на
беду свою я его этому научила – молчать! Наш И.М.
взбеленился: выписать – и все тут. Единственное, чего я
смогла добиться – это чистого больничного листа ("Он
шизофреник, кричала я, и если он дома покончит с собой,
то вы будете виноваты!") Сучков проверил историю болезни,
увидел несколько диагнозов со знаком вопроса – и не стал
со мной связываться. Я вернулась к несчастному Коле
Калинкину, который буквально лил слезы и повторял, что он так
запутался, что не может и не будет больше жить. И тогда меня
осенило. Я поднесла свою ладонь к его руке, раскрыла ее и
сказала: «Чувствуешь мое биополе?» – «Чувствую», – ответил он.
– «Чувствуешь, насколько оно сильнее твоего?»
Коля поежился и произнес испуганным шепотом:
«Да, чувствую». Остальное было делом техники. Пристально
глядя ему в глаза, я произнесла сакраментальную одесскую
фразу "Слушай сюда" – и накрутила ему башку, чтобы он не
вздумал заниматься глупостями. Он смотрел на меня с
уважением, к которому примешивался страх; я уверена
теперь, что ничего он с собой не сделает.
17 янв. В шесть вечера, когда я собиралась домой, ко
мне пришел Коля Калинкин – и не один, а с сильно
беременной девушкой лет семнадцати. По счастью, ей
оказалось восемнадцать; по счастью – потому что ребенка
она ждет от Калинкина и, значит, может идти в ЗАГС без
особого разрешения. Наконец-то я поняла, что он имел в
виду, когда говорил, что запутался! То ли травиться,
потому что уходит жена, то ли плюнуть и жениться на
другой! Правда, он все сомневался, стоит ли? Я взяла грех
на душу: я его уверила, что жениться – его священный долг.
Не знаю, каким подарком он окажется для юной
Катюши, но, по крайней мере, у ее дитятка будет