В тот самый вечер, когда он принял свои кардинальные решения, к нему в машину сели два черных парня, они были пьяны и накачены наркотиками. Им не понравился Димин акцент, они начали над ним посмеиваться, потом оскорблять его и наслаждаться своим поведением. Сколько лет, работая водителем, он не обращал внимания на поведение всяких пьяных идиотов, но в тот момент он был в состоянии агрессии из-за своей жизни и не смог сдержаться, покрыл пассажиров русским матом. Парни на заднем сиденье продолжали над ним куражиться. Дима прибавил скорость, чтобы быстрее доехать и высадить их в пригороде. Нервничая, он не заметил на дороге пьяного мужчину, выполняющего непонятные странные движения, и сбил его. Дима выбежал спасать человека. Парни, которых он вез, увидев, что Дима сбил черного старика, накинулись на него и избили. Дима потерял сознание от жуткой боли, ребра были сломаны. Пассажиры сбежали, старик был еще жив, стонал от боли, а случайные прохожие вызвали полицию.
Все закончилось для него банально. Ему назначили государственного адвоката, который постарался, как мог, и Диму осудили на четыре года пребывания в тюрьме. В тюрьме его никто не навещал. Кира увлеклась легкими наркотиками и алкоголем, вела бурную богемную ночную жизнь, в надежде на мировой успех в Голливуде. О Диме она давно не вспоминала, свою мать сдала на деньги дальних родственников в дом престарелых, где вдова известного режиссера теряла свой последний рассудок.
Дима ненавидел себя за напрасно проведенные годы в тюрьме в окружении наркоманов, бандитов, воров и идиотов. Он ненавидел Лос-Анджелес с его мифами о лучшей жизни для эмигрантов, с его мечтами о роскоши и богатстве, с грезами об успехах и славе, об утопии блеска и зрительской признательности к начинающим актерам и режиссерам. Он ненавидел все эти годы в США, когда он жил в окружении, как выяснилось, совсем чужих ему людей. Все это оказалось дурманящим густым туманом, затмившим для него реальность существования.
В тюрьме он вспоминал только Женю. Дима мечтал быстрее выскочить из круговорота тюремной жизни и прилететь за Женей и за мамой в Москву, начать опять все с чистого листа, но не в Москве, а снова в США. Теперь он знал, что ему надо делать. Надо улететь в Нью-Йорк, поступить на математический факультет в Колумбийский университет. Он бесконечно представлял, как он наденет белую рубашку с синим галстуком, красивый голубой костюм из тонкой благородной шерсти, новые коричневые мокасины в тон портфелю, очки в дорогой модной оправе, и, пахнущий духами с тонким мужским ароматом, предстанет перед Женей с большим букетом красных роз. А она, увидев его, все ему сразу же простит. Этими мечтами он жил и спасался в тюрьме.