– М?
– Уже светлеет, – тихо сказала я.
– Угу…
Он лежал, никак не реагируя на мои слова, около пяти минут, и я решила, что он уснул.
– Джет? Дже-ет! Тебе достанется, если останешься.
Он вздохнул, а потом вскочил и начал щекотать меня. Я заерзала на кровати, пытаясь вывернуться, но он не отпускал.
– Вот же приставала! – заявил он шепотом.
– Хватит, пожалуйста! – пропищала я, дергаясь.
– Ага, сейчас, – парировал он, продолжая атаки.
– Ладно, прости! Прости!..
Он остановился, нависая надо мной, но я все еще смеялась, как и Джет. Даже успокоив смех, он все еще счастливо улыбался. Но я замерла. Первые лучики солнца коснулись его лица, глаза снова стали расплавленным золотом, кончики его волос переливались, и я чувствовала запах алкоголя, его кожи и одеколона. Его рука все еще лежала на моем животе под пижамой, а губы были всего в нескольких сантиметрах от моих. Сердце бешено заколотилось, казалось, что оно вот-вот остановиться, дыхание перехватило. Он навис надо мной, упираясь локтем в кровать. Это был как будто инстинкт, и я потянулась к нему, а он ко мне, мои руки легли ему на грудь, и он вздрогнул, шумно выдохнув, а потом мягко, только на одно мгновение, он коснулся моих губ. Меня ударило током, я содрогнулась. Губы Джета были мягкими, теплыми, нежными…
Но это длилось лишь мгновение. Одно короткое, волнующее мгновение. Он приподнялся, через секунду на этих губах появилась улыбка, он опустил голову и бесшумно засмеялся, рукой, что лежала у него на груди, чувствовала, как сотрясается его тело. Я отпустила руку, пытаясь успокоить свое дыхание и бешено несущееся сердце. Он сел, проведя рукой по волосам, я села вслед за ним, смотря на него. Джет сидел, наклонившись вперед и оперев локти в колени, укусив губу, он все еще улыбался и посмотрел на меня. А потом снова тихо засмеялся и опустил голову.
– Прости, – полушепотом сказал он, – Я… я не должен был.
Он усмехнулся сам себе.
– Это жестоко, Джет, – проговорила я.
Джет встал, надев кеды, потом подошел ко мне, положив руку мне на шею, под волосами, и наклонился, коснувшись губами моего лба.
– Я знаю, – шепнул он, не поднимаясь, – Поэтому и прошу прощения.
Он выпрямился, отодвинул тюль и выпрыгнул из окна.