Мол, это не в тетрадочке стишочки графоманить!
Корона, мол, не свалится от действий приземленных!
А я молчу, страдалица, с терпеньем угнетенных,
Лишь за заборной сеткою приопущу ресницы,
Мне не до слов соседкиных – стреляет в поясницу,
В коленях раскаленные куски железных трубок
И капельки соленые бегут из глаз на губы.
Я вырыла уж воз, поди – пот капает на землю.
Да смилуйся же, Восподи! Но небеса не внемлют!
И гордость мне повыбили, лишили вдохновенья.
Сгибаюсь в три погибели, дрожат мои колени.
Картошка просто тоннами! Не этого ль хотела?
Сквозь зубы рвется стонами душа моя из тела.
Себя ругаю, просто шок, ведь я, весною рано
Сажала за мешком мешок картошку неустанно!
Чтобы от зависти свело соседушкам все тело!
Теперь же мне вернулось зло и, признаю, за дело.
Полягу здесь, среди ботвы, я жертвой злых лишений,
И скажут все: «Ушла, увы, поэт, писатель, гений!».