Я топил в холодной серьёзности их болтовню и передавал короткие ответы в телеграфных сообщениях, чтобы быть в курсе дел. Окно, рядом с которым находилось моё кресло, было открыто очень раздольной весенней погоде. Я часами смотрел наружу. Моё здоровье, ослабевшее от мотовства и безмерного распутства, очень медленно приходило в норму. Я сразу погружался в сон в своём кресле, не сопротивляясь в изобилии приходящим мечтам, помня правило, «если молодой человек не спит, а старый спит, то это болезнь». Моя обезьяна стала мне кротким и послушным другом. Она старалась быть полезной во всяком моём деле. Если я показывал на воду, то она приносила воду. Когда я спал, как днём, так и ночью, она подбегала и будила, когда трезвонил телеграфный аппарат. Однажды после обеда я снова погрузился в лёгкий сон. Я почувствовал незаметное прикосновение к моим волосам. Я медленно открыл глаза. Моя обезьяна ласкала меня.
Она гладила мои волосы. Я спал, чувствуя необыкновенное поглаживание этих маленьких, слабых, белых и мягких лапок. Просыпаясь, я увидел, что она сидела напротив и пристально смотрела на меня своими глазками. Это продолжалось каждый день. Она меня гладила, ласкала, потом садилась напротив и смотрела на меня, когда я спал.
Однажды утром я умыл своё лицо… Прислонившись к окну, я посмотрел на облака и сверкающее солнце, в даль, дрожащую в дымке. Внезапно открылась дверь. Я повернул голову. Очень молодая, очень красивая девушка… Она, как это свойственно только гречанкам, непринуждённо и живо спросила по-гречески:
– Вы служащий связи, господин?
Я ответил:
– Да, что вы собираетесь отправить?
Она собиралась дать телеграмму своему старому отцу, что она здесь жива и здорова. Она послала телеграмму. Девушка вела себя так непринуждённо, что… В течение десяти минут мы наговорили на целый год. Её отец был бакалейщиком в Атине. Сама она приехала погостить к тёткам в Янью и собиралась устроиться здесь. Я почувствовал расположение к мадмуазель и сказал:
– Здесь очень хорошо, но вам будет трудно привыкнуть к массе людей.
Я очень быстро стал её близким другом. На следующий день, когда она проходила перед зданием телеграфа, я поздоровался с ней. Смеясь, она ответила. Наша дружба развивалась. Мы часами гуляли вместе в роще перед телеграфом. Её звали Элен Теодор. Она была также умна, как и глупа, но в высшей степени непосредственна.