Его рост был ниже среднего. Или так казалось из-за его полноты. Когда он засмеялся, мне в глаза бросились платиновые пломбы его коренных зубов. Смуглокожий и очень спокойный, он сиял своей свежестью, как каждый достигший благополучия богач. Хотя под его тонкими волосами внутри его смеющихся глаз не было блеска большого ума. К тому же он был полным и тупоносым… Он не оставлял сомнений в том, что был полон решимости барана, когда тот бодал своего хозяина. Он распрощался с Хасаном. Кивнул мне головой. Быстро прошёл к ожидавшему его автомобилю. Мы смотрели сзади. Я до сих пор не мог собраться и хоть что-то спросить. Автомобиль сорвался с места с большим рёвом. Я спросил:
– Кто это? Как ты можешь быть покровителем человека, который имеет четыреста тысяч лир?
Он рассмеялся:
– Давай я расскажу тебе.
Опять мы очень медленно побрели по пустынному шоссе.
В жизни, также как и в математике, есть некоторые общеизвестные аксиомы. Кому-то не нравится, когда нет сомнений в истинности. Например «если каждый сам видит своё дело, не остаётся никакой нужды в ком-то другом!». Я умолял его сказать, кто был этот богач:
– Ради любви к Аллаху, расскажи тайну.
– Я расскажу тебе об этом.
– Давай же, расскажи.
– Этот молодой человек был моим слугой, когда я был в Селянике.
Я остановился и сделал шаг назад.
– Твоим слугой?!
Я даже выкрикнул это. Шагая и держа руки за спиной, Логарифм, как всегда хладнокровно ответил:
– Да, моим слугой. После Балканской войны я прибыл в Измир. Ещё через год я переехал в Стамбул. Однажды я оказался перед гостиницей Месеррет. Вдруг я увидел как Ахмет бросился ко мне и взял мои руки, чтобы поцеловать. Я спросил: «Чем ты занимаешься?» Он ответил: «Ничем, я безработный». Потом он стыдливо попросил у меня серебряную монету в двадцать курушей. Я спросил, зачем и на что ему деньги. Он ответил: «Ей-Богу я не ел два дня, дай мне хотя бы пять курушей. Я сегодня наемся». Тогда я подумал. Этот ребёнок, подобно многим эмигрантам, стал бродягой. Я подробно расспросил его о жизни. Я спросил его: «Два дня назад у тебя были деньги, чтобы набить желудок?». Он ответил: «Да». Я спросил, почему он не подумал два дня назад, что через день он останется голодным. Он ничего не ответил и смотрел себе под ноги. Тогда я напомнил ему о Котоне.
Я спросил: