– Да, что стряслось то?! – я уже начал всерьёз раздражаться.
– Дело в том, – спокойно продолжил Александр, – что мы с разбега вляпались в сферу межгосударственных отношений и породили небывалые доселе глобальные проблемы. А лично ты, Павел, не по злобе, а по долгу, помимо всех ядрёных сил западной коалиции, умудрился загасить девяносто восемь процентов их атомных станций и испортить все запасы ядерного топлива. Теперь почти вся Америка и большая часть Европы сидят без электричества и тепла, там жуткий переполох и творится бог знает что.
– М-м-м. Не ожидал. Не хотел… А вот нехрен было нам угрожать. Ничего, пусть супостаты чуток остынут. Пусть посидят без света, мозги поправят, рождаемость повысят, пидоров, гринписовцев и феминисток повыведут. Авось польза будет.
– Ты, что идиот, или прикидываешься? –выглянул из-за спины Александра профессор иопять напустился, не забыв предварительно проглотить второй стопарик. –Случился жуткий международный скандал! Глобальный кризис! Сегодня или завтра может встать разное опасное производство! Разразится череда экологических катастроф!
Я терпеливо помолчал, изо всех сил стараясь не огрызаться, хотя горел желанием послать всех к едритической маме. Потом закрыл глаза, пару раз глубоко вздохнул и в невозможно мягкой и вежливой форме сказал всё, что об этом бардаке думаю:
– Завтра «сегодня», станет «вчера», – я старался тщательно подбирать слова. – Ничего там у них не встанет. В каждом серьёзном проекте предусмотрено гарантированное параллельное энергообеспечение и программа безопасного аварийного отключения. Что касается произошедшей технической накладки, то своей вины не чувствую и не признаю. Не скрою, имел желание поквитаться с западной военщиной за их прошлую попытку залить Лукоморье раскалённой магмой. С другой стороны, какие ко мне претензии? Я работал по навигатору и программе с дистанции почти семи сотен вёрст. Какие такие электростанции я мог разглядеть за минуты пролёта, когда передо мной находился экран с высвеченными метками? Разве что последний виток командир сделал по моей просьбе, чтобы подчистить упущения.
– Вот и подчистил. Поистине, только в России жопа – это не часть тела, а событие. Господи, какой немыслимый позор, прорва ошибок и просчётов, какие неприятности, – продолжая ворчать без прежнего энтузиазма, профессор хлопнул третий стопарик, вспомнил про нас и разлил остатки. Я, естественно, отказался.