Сначала мы подошли к заместителю директора по учебной работе Юрию Васильевичу Китову, который тогда был и заведующим дирижёрско-хоровым отделом, поговорили с ним, затем – к директору училищу, заслуженному артисту РСФСР, возглавлявшему помимо всего училища ещё и отдел сольного пения, Валерию Александровичу Побережскому, которому я уже был знаком по приводу меня к нему преподавательницей литературы Натальей Иннокентьевной Федоренко.
А этот предыдущий привод мне запомнился вот каким моментом.
Наталья Иннокентьевна пожаловалась на меня за то, что пропускаю занятия, халатно отношусь к выполнению домашних заданий.
– Сочинение по роману Достоевского до сих пор не написал и неизвестно, прочёл ли он его вообще.
– А какой роман-то, «Преступление» или «Наказание»? – спросил меня Валерий Александрович.
– Да, «Преступление и наказание», – с потупленным взором ответил я.
Тогда директор пошутил:
– Как, оба сразу?
А потом добавил преподавательнице:
– Ну, раз он не справляется, давайте будем его отчислять.
Наталья Иннокентьевна решила не ломать мне судьбу и сказала:
– Валерий Александрович, я думаю, что Хитцову нужно дать испытательный срок, в течение которого он подготовит и сдаст всё, что он должен.
Директор одобрил это решение.
Но вернёмся к переводу на отдел оркестровых инструментов. И вот вновь я стою перед директором.
– Ну, что опять, товарищ Хитцов?
– Да дело в том, Валерий Александрович, – начал свою речь заведующий отделом, на который я переводился, – что Вадим захотел перевестись с теоретического отдела на наш, оркестровый.
– А на каком инструменте он хочет заниматься?
– Сказал, что на каком-нибудь из деревянных?
– Например, на металлической флейте? – снова схохмил директор.
– Ну, флейта же тоже относится к деревянным, – блестнул я своими знаниями.
– Совершенно верно. Но так и что?
– Мы ему предложили фагот, потому что у Виктора Анатольевича нет студентов по его специальному инструменту, – снова вступил в разговор Владимир Иванович.
– И какова же была его (моя – В.Х.) реакция? – спросил Побережский.
– Он сказал, что ему будет интересно освоить этот инструмент.
Тогда мне сказали написать заявление на имя директора о разрешении перевода, был издан приказ по училищу об этом и с 1 октября я стал студентом другого отдела.
Меня на первых порах Виктор Анатольевич обучал без инструмента, показывал, какая должна быть постановка губ, дыхания и так далее. Когда настал момент начинать знакомиться с аппликатурой фагота, мне был выдан инструмент отечественного производства, изготовленный на Ленинградском экспериментальном предприятии по изготовлению музыкальных инструментов. Хорошим качеством этот фагот, как и другие инструменты, произведённые в Ленинграде (нынешнем Санкт-Петербурге), не отличался. Но на чём-то нужно было начинать овладевать знанием аппликатуры и принципом исполнительского звукоизвлечения. Поэтому ввиду отсутствия заведующего складом музыкальных инструментов, коим был Виктор Константинович Орлов (он же заведовал и училищной фонотекой), а был он в это время во Владивостоке на сдаче сессии в ДВПИИ (ныне – ДВГИИ), где тогда заочно учился, мне и был выдан инструмент худшего качества. По возвращении Виктора Константиновича я получил фагот чешской марки