Энвер любил пить, гулять, веселиться. И жить толком в семье не жил, всё гулял где-то неделями, и уйти от Гули не мог.
А Эмиль на хорошей приезжей девушке-медичке потом женился. Не пьет, говорят, работящий. Жену свою на руках носит…
– Приехали! – выскочили на ходу из тележки Гулины дочки. – Мама, вылезай, вон бабушкин дом!
– Рахмат, – улыбнулась, не поднимая глаз на тракториста, Гуля.
– Хуш, – спокойно ответил мужчина.
Картофельное поле было огромным и необъятным.
– Зачем бабушке понадобилось сажать столько картошки? – злилась вслух Алька.
Девочка-подросток сидела посреди картофельных куч и рассортировывала клубни, отбирая целые и неповрежденные в ведра.
Мать, Гуля, тоже сидела у этой кучи.
– Бабушка потом эту картошку продаст и выручит денег, – объяснила Гуля дочери.
– А нам она тоже потом денег даст? – загорелись глаза у Альки.
– Конечно даст, – кивнула головой Гуля.
И вздохнула.
Мать Гули, старуха-Насима соловьем заливалась что всем, кто сейчас ей с картошкой помогает, вырученные с продажи урожая деньги конечно-же даст.
Вот только все вокруг знали, какая Насима жадная до денег. Хоть бы в этот раз свое слово сдержала и не обидела внучек деньгами!
– Мама, я есть хочу, – кое-как притащила тяжелое ведро с картошкой к мешкам Асия.
Гуля растерянно посмотрела на дочь.
– Мы же не дома, доченька, мы в деревне. В гостях. А в гостях про еду спрашивать неприлично. Закончим на сегодня работу, тогда и поедим.
– «Поедим!» – надула недовольно губки Асия. – У бабушки вся еда невкусная!
– Бабушка нас только творогом, молоком и картошкой кормит! – принесла два полных ведра к мешкам и громко, с претензией, высказала своё возмущение старшая, Алька.
– Дочка! – поднесла палец к губам Гуля, но Алька только еще громче завелась:
– А что «дочка»? По-твоему, нормально, мама, что бабушка нас только картошкой каждый день угощает, в то время как дяде с тетей она вчера сварила пельмени? А мне потом, после ухода дяди с тетечкой, пришлось всю посуду мыть, хотя я и так в этом вашем поле, за день устаю!
Гуля густо покраснела со стыда и дёрнула к себе за руку свою говорливую дочь-подростка.
– Прекрати горланить! Разве так ведут себя приличные девочки? Стыдно за твое поведение, дочь!
Но было поздно: возмущенные речи племянницы услышал Гулин младший брат, дядя Ришат.