Мужа Цио, магистра Даррена, я видела за всё это время от силы раза три или четыре, и по сравнению с яркой и эффектной тётушкой он казался серым и невзрачным, словно был её тенью. Благодаря дару он выглядел не старше двадцати, но обоих подобное нисколько не смущало. И, отдавая должное наследию рода супруги, Даррен взял её фамилию, что показалось мне особенно романтичным.
Сегодняшний вечер был посвящён новой скандально-нашумевшей истории Лэтиса Артуа. Других у барда и не водилось, что ни новая книга – так сразу недовольство со стороны жрецов Семерых. По такому случаю количество приглашённых разрослось, и вместо небольшого уютного читального зала было решено разместить гостей в оранжерее. По счастливому стечению обстоятельств место мне досталось на диванчике рядом с магистром Тэриньо, аккурат напротив Кирино. О том, что оба советника будут приглашены, тётушка как-то не предупреждала. Как и о том, что будет приглашён сам Лэтис.
Вышедший на импровизированную сцену рыжеволосый мужчина и был тем самым известным бардом – я смогла понять это благодаря стоявшему за его плечом Квилю, который заинтересовал меня куда сильнее, чем Лэтис. Ньэннец приветливо оскалился, когда наши взгляды встретились, и тут же отвернулся, предоставляя возможность самой решить, хочу ли показывать, что знакома с нелюдем. Видеть Квиля без шуршащего плаща, в типичном ньэннском халате, было необычно. Не исключено, что на такой одежде настоял его «хозяин», или это сделали по просьбе Цио, чтобы произвести должный эффект на гостей.
Лэтис оказался именно таким бардом, каким их обычно описывали в книгах – яркий, улыбчивый, обворожительный, утончённый, манерный. Рыжие волосы свободно спускались почти до талии, в них блестели бусины изумрудов и гранатов на тонких золотых нитях, из-под слегка растрёпанной длинной чёлки лучезарно сверкали глаза, цветом похожие на старую бирюзу – вроде бы голубые, а вроде и зелёные. А костюм!.. Цвета морской волны, расшитый золотом и всё теми же бусинами из изумрудов и гранатов, с тончайшим кружевом по манжетам. Алый шейный платок перекликался с покрытыми эмалью серебряными браслетами на запястьях Квиля. В руках у странствующего сказителя была девятнадцатиструнная лютня и та самая новая книга – продолжение не менее нашумевших «Семи Башен». Я не стала вглядываться в лицо, пытаясь следить за реакцией окружающих, как и учил Таши – всегда и везде наблюдать за обстановкой, не поддаваясь тому, что находится в центре внимания.