Делаю знак, чтобы она принесла мне телефон, и та сразу же кидается исполнять приказ. Ну хоть какой-то с нее прок, не так ли?
– Слушаю, – тут же принимаю я вызов.
– Здорово, Стас. Удобно говорить? – слышу я бодрый мужской голос.
– Говорите, – отвечаю я и вновь возвращаюсь к своему нехитрому занятию – всматриваюсь в городской пейзаж и думаю, что он ужасно мне надоел. Почти до тошноты.
– В общем, тут такое дело. Я застрял на заводе в Балашихе и совсем забыл, что мне в Шереметьево надо быть через два часа, – я слушал, но не понимал сути.
– Ну и? – вздохнул я и оглянулся на блондинку, что с обиженно надутыми губами возлежала на подушках в условно соблазнительной позе.
– Человека встретить надо, Стас. Не тупи.
Начинается…
Вздохнул и закатил глаза к потолку.
Я работал без выходных три недели к ряду по пятнадцать часов в сутки и сегодня хотел хоть немного отдохнуть, чтобы после опять с головой уйти в дела, но, увы, отказать Толмацкому не мог. Не имел никакого морального права. Уж слишком я был ему обязан.
– Или у тебя дела? – наконец-то додумался мужчина до того, что у меня тоже может быть какая-никакая личная жизнь.
– Ну были тут, – снова оглянулся я на блондинку и усмехнулся.
– Ну так вызови своим делам такси и отправь восвояси, – по-деловому раскидал проблему Толмацкий.
– Придется, – деланно удручённо вздохнул я.
– Вот и ладушки. Информацию по рейсу я тебе сейчас скину. И да, спасибо! – и уже было хотел отключиться, как я его тут же одернул.
– Эй, Сан Дмитрич, а встречать-то кого надо? – нахмурился я.
– Кого встречать? – переспросил мужчину.
– Ну.
– Арину.
И отключился. Да и я вместе с ним, полностью и без остатка выпадая в нерастворимый осадок.
Арину…
И сердце в груди на секунду замерло, а потом вдруг заколошматило как одержимое так, что даже руки затряслись.
«Осади, Гордеев», – приказал я сам себе и усмехнулся.
Нашел из-за кого мандражировать. Пять лет прошло. Пять! И у меня давно к Ней устойчивая ремиссия. Переболел. Излечился. Теперь пожизненный иммунитет.
Взлохматил волосы, спешно открыл приложение и вызвал такси для дамы. И тут же двинул в гардеробную, на ходу и безапелляционно приказав девчонке:
– Одевайся.
Уже минут через двадцать спускались в лифте. Меня слезно спрашивали, позвоню ли я еще, я же только смотрел в упор в ее глаза, давая понять, что шансов у нее нет и быть не может. Разозлилась и садясь машину с шашечками, обиженно буркнула: