Но неважно, монах то был или служанка, в 1873 году мы получили ужасное для нас сообщение о том, что бирманцы, после нескольких десятилетий заигрываний с французами, все-таки подписали с ними торговый договор. Возможно, вам известна эта история, она подробно освещалась в прессе. Хотя французские вооруженные силы в Индокитае не спешили перейти Меконг, само собой, прецедент этот был крайне опасен в свете развития франко-бирманских отношений и открытой угрозы Индии. Мы немедленно начали готовиться к оккупации районов Верхней Бирмы. Немалое число шанских князей уже долгое время оспаривали друг у друга право на бирманский трон, и… – Полковник на секунду прервался, чтобы перевести дух, и заметил, что настройщик смотрит в окно. – Мистер Дрейк, вы меня слушаете?
Эдгар в смущении повернулся к нему:
– Да… Да, конечно, я слушаю вас.
– Тогда позвольте, я продолжу. – Полковник снова зарылся в бумаги.
С противоположной стороны стола раздался извиняющийся голос настройщика:
– На самом деле, полковник, я согласен, что вся эта история чрезвычайно увлекательна и познавательна, но я пока еще не вполне понимаю, зачем вам понадобилось мое участие во всем этом… Я понимаю, что для вас такое изложение дела привычно, но могу ли я задать вам один вопрос?
– Да, мистер Дрейк?
– Ну… если говорить начистоту, мне хочется услышать, в чем проблема с фортепиано.
– С чем, простите?
– С фортепиано. Ко мне обратились по поводу настройки инструмента. Вы сообщили мне очень много о человеке, но я полагал, что объект моего поручения все-таки не человек, а инструмент.
Лицо полковника налилось краской.
– Мистер Дрейк, как я сказал вам в самом начале, я убежден, что все эти сведения крайне важны.
– Я верю, сэр, но я до сих пор не узнал, что с инструментом, смогу ли я вообще исправить его. Я надеюсь, вы понимаете.
– Да-да. Конечно, я вас понимаю. – Нижняя челюсть у полковника напряглась. Он уже приготовился рассказывать об отзыве резидента из Мандалая в 1879-м, о сражении у Мьингьяна, об осаде гарнизона Маймио – это была одна из его любимых историй. Он ждал.
Эдгар уставился на свои руки.
– Прошу простить меня, пожалуйста, пожалуйста, продолжайте, – сказал он. – Дело просто в том, что мне придется скоро идти, я живу далеко, и меня действительно больше всего интересует фортепиано.