Он дожил в одной из своих «параллельных» жизней до 2019 года. При этом ему исполнилось уже шестьдесят шесть лет, и к этому времени он уже заработал огромное количество болезней, включая ИБС, подагру и сахарный диабет. В стране при этом полным ходом шёл кризис, связанный с западными санкциями и войной на Украине. В общем, не очень приятное для него время: голова поседела, в стареющем организме всё болит, всегда есть вероятность скоропостижно «отбросить концы, не приходя в сознание», тогда никакие способности не помогут. При этом в стране и за рубежом происходит чёрт знает что, весь мир на нас ополчился под руководством наших англоязычных «лютых друзей». Так что настроение у Сергея, когда он живёт в этих годах, бывает достаточно подавленное, однако очень хочется всё-таки посмотреть, что же там дальше будет? А может, что-то можно будет как-нибудь изменить?
Надо сказать, что большую часть своего «субъективного» времени Сергей проводил в своих более молодых годах – с конца девяностых (уже после «беспредельного бандитизма»), но до кризиса.
Это, по его мнению, было оптимальное время для осуществления крупных проектов, например, создания сети онкологических клиник «Надежда». В этот проект он вложил не только своё «ноу-хау», но и огромное количество денег и своего «субъективного» времени. Объективно проект начался в 1998 году, а сейчас уже 2007 год. Почти десять «объективных» лет ушло на то, чтобы поставить проект «на ноги» и заставить его развиваться без дополнительных «вливаний» и постоянного контроля.
Теперь механизм отлажен, приносит немалую прибыль в рублях и валюте, даёт престиж государству («Россия победила рак!!!»). В свою очередь, есть поддержка государства и президента, есть мировая известность и есть удовлетворённость всем этим, то есть скука.
Пора начинать новый проект!
Сергей посмотрел на огромное электронное табло-календарь, встроенное в стену над дверью в его кабинет прямо напротив его кресла. Это табло было прекрасно видно почти с любой точки его кабинета и большими голубыми цифрами показывало не только текущую дату, но и точное время, включая часы, минуты и секунды. Второе табло, чуть поменьше, располагалось под потолком за его креслом, так что, входя в директорский кабинет, каждый сотрудник его видел. Надо сказать, что аналогичные табло располагались в клинике повсюду. Не было места, где бы нельзя было узнать точное, до секунд, время, не поворачивая головы. Официально, это должно было стимулировать всех сотрудников ценить время и не тратить его зря. Отчасти это так и действовало. Сотрудники считали все эти многочисленные часы-календари безобидной блажью начальства, но очень быстро к этому привыкли и даже гордились этими часами, как фирменными знаками кли-ники. Внимание многочислен-ных гостей во время экскурсий всегда обращалось, во-первых, на абсолютную точность всех часов, а, во-вторых, на их оформление, которое, хоть и подчинялось одному стилю, но оставалось уникальным для каждого помещения. При небольшом навыке, только взглянув на табло, сотрудник мог точно сказать, в каком корпусе, отделении, на каком этаже и в каком кабинете или палате он в данный момент находится. Это было удобно, но не очень обязательно для повседневной работы, поэтому сотрудники и пациенты относились к этому, как к части фирменного стиля, так же, как к зимним садам с аквариумами на каждом этаже. Все знали, что в каждом аквариуме плавало такое количество рыб, которое соответствовало номеру этажа. То есть на первом этаже в аквариумах находилось по одной крупной рыбине, а на шестом этаже – по шесть рыбок помельче. Вид растений указывал на отделение. Были отличия и в оформлении стен, пола и потолков. Только огромные плоские изогнутые телевизоры со сверхвысоким разрешением были во всех зонах отдыха одинаковыми, так же, как и индивидуальные телевизоры в палатах, и так же, как и мощные компьютеры в кабинетах. Такой техники не было больше нигде: ни в Москве, ни в мире, что являлось также предметом особой гордости клиники.