На специальной площадке, огороженной с трех сторон стояли мусорные баки: два стояло, а третий лежал на боку, видимо, он был не в силах больше терпеть такое отношение к себе коммунальной службы и местных жителей, но даже горизонтальное его положение не спасло его от того, что кто-то оставил в нем черный целлофановый пакет с сочащейся темной и вонючей жижей.
Дешёвый пивной ларек светился безобразной вывеской и приманивал к себе словно мотыльков мужчин и женщин с красными и опухшими лицами и немытыми волосами. Кто-то ожидал своей очереди, сидя на корточках, кто-то прикуривал сигарету, кто-то травил байки, а кто-то безучастно оттопырив карманы серых трико смотрел себе под ноги, под голые загорелые ноги с пыльными пальцами в резиновых сланцах.
* * *
Когда Инга приехала на адрес уже стемнело. Может, и к лучшему. Темнота всё делает красивее, всё прикрывает своим иссиня-черным крылом.
На месте работала опергруппа. У подъезда стояли белая с ржавыми пятнами на порогах и стыках дверей машина скорой помощи и серая полицейская «буханка».
Часто мерцала вспышка фотоаппарата криминалиста, время от времени освещая территорию вокруг подъезда девятиэтажки.
Кто-то, обладающий достаточным временем, умелыми руками и лишней банкой краски, но совсем не обладающий художественным вкусом, смастерил лебедя из автомобильной покрышки. И теперь плод чьего-то творческого порыва и желания хоть как-то украсить родной двор встречал всех входящих в первый подъезд дома номер 25 Б по улице Батавина славного города Желтогорска.
Опера уже во всю опрашивали людей, вокруг места преступления худо-бедно протянут волчатник. У подъезда толпились местные жители.
– Ужас какой! Говорят, что он ещё живой, – полушёпотом вещала молоденькая девушка в коротких джинсовых шортах своей подружке, ковырявшей носком изрядно стоптанных кед асфальт.
– Да, как же! Живой… Скажешь тоже, ему голову отрубили. Что ж он как курица что ли? – недоверчиво отвечала подруга, оставив в покое асфальт и свои пыльные кеды.
– Почему как курица? – удивилась её подруга в джинсовых шортах.
– Я как-то у бабушки в деревне видела. Бабка курице голову отрубила, а она как давай по двору носиться. Без головы. Шея вся в крови, а она носится, как угорелая. Но потом всё-таки упала и больше уже не убегала. – деловито вещала девушка в кедах, очевидно зная толк в курицах и отрубленных головах.