Ходульный образ Горького как великого пролетарского писателя, канонизированный советской официальной культурой, обязательно включал в себя легенду о теснейшей дружбе, связывавшей писателя с Лениным. Легенда имела мощную визуальную составляющую: многочисленные скульптуры, картины и фотографии изображали сцены оживлённых дружеских бесед пролетарского писателя с вождём мирового пролетариата. Позже эту галерею пополнили снимки Буревестника в тесном общении со Сталиным.
О личной жизни Горького старались говорить как можно меньше, но по умолчанию принято было считать, что его женский идеал – Ниловна из романа «Мать», в крайнем случае – маргиналка Наташа из пьесы «На дне».
На самом деле пролетарский писатель был весьма неравнодушен к женщинам и вообще очень увлечён женской темой. Ещё в 1917 году он считал первым своим долгом «объяснить деревенским бабам [путём лекций, брошюр и т. д.], что такое женское равноправие». Он был захвачен идеей написать «Историю женщины», создать первое гендерное исследование, меньше всего считаясь «с нормами, канонами и традициями буржуазных специалистов», и только обстоятельства помешали осуществиться этому проекту. Позже Горький много размышлял о женщинах, о новых женщинах. Он всегда говорил о них нежно, но полагал, что в них появилось железное начало и что женщины как-то по-своему опережают мужчин.
В 1934 году он вернулся к идее создания многотомного издания «Истории женщины» от доклассового общества до советской эпохи. Он обосновал это в проблемной статье «О женщине» и привлёк к сотрудничеству профессора А. Г. Пригожина, директора Московского историко-философско-литературного института, и Н. Я. Марра, одного из первых академиков, пошедших на сближение с большевистской властью. Пригожин раскритиковал план, составленный Горьким; тот намеревался внести коррективы, но из-за болезни не успел.
Писателя привлекали вовсе не простые, как правда, бесхитростные и неухоженные подруги. На самом деле его жизнь сердца была богата, разнообразна и включала увлечения женщинами незаурядными. Можно сказать, женщины в большой степени лепили и формировали писателя. Но об этой стороне жизни Буревестника, чтобы не смущать советских трудящихся, говорить было не принято. В официальной биографии, написанной в советское время в условиях идеологических табу, утверждалась неколебимая верность писателя генеральной линии партии и не было ни слова о предметах его пламенных увлечений. Если без упоминания о любимых им женщинах было не обойтись, использовалось нейтральное определение – «друг».