Энни посмотрела на тень дятла, замершую на экране.
– Какая?
– В которую я буду играть, – спокойно ответила Энни.
– А как?
– Сложно объяснить.
– Почему?
– В ней постоянно нужно что-то искать.
– Что, например?
– Закономерности и противоречия. Все, что выходит за рамки логики.
– Закономерности? – переспросила Энни. Она явно пыталась понять, о чем говорит сестра, но получалось плохо.
Эмили, глубоко вздохнув, собралась с мыслями и продолжила:
– Так, смотри: эту документалку сняла студия, которой больше не существует, и не факт, что она вообще когда-то была…
И тогда она пустилась в безумные теории, а мне оставалось лишь стоять на кухне и завороженно слушать.
Суть сводилась к тому, что в титрах было указано имя без подписанной должности: никаких визажистов, операторов, бригадиров и прочих помощников.
Просто одно-единственное имя посреди черного экрана, ничего больше. «Висячее имя» – так, кажется, назвала его Эмили. Она сказала Энни, что случайно наткнулась на его обсуждение и рассказала об этом друзьям в сообществе. Они разобрали имя с помощью нумерологии и математических формул и в итоге узнали про существование некой «Ночной радиостанции».
– «Ночная радиостанция»? Что это? – спросила Энни.
– Это мы и хотим выяснить. Пойдем.
Мне удалось выбежать во двор до того, как они заметили меня в дверях кухни.
Эмили сказала родителям, что хочет свозить Энни в магазин, а потом неохотно спросила:
– Купить вам что-нибудь?
Ее забросали запросами: сигареты, имбирный эль, чипсы. Пока Энни записывала, Эмили взяла у матери ключи от пикапа.
– К с собой захватите, – послышался громкий голос миссис Коннорс.
– Мы все не поместимся, мам, – возразила Эмили.
– У нас большой пикап. Не вредничай, Эм.
Та выдохнула и прошла мимо меня, даже не повернув головы.
– Ну, пойдем.
– А если я не хочу?
Энни схватила меня за руку и потащила за собой.
На самом деле мне очень хотелось поехать с ними; отчасти потому, что Энни украла мой первый поцелуй, но больше из-за рассказа Эмили. Из-за загадочной игры – «Кроликов».
Она притягивала меня. Казалась такой таинственной, только для взрослых.
Энни настойчиво вела меня к старому бело-голубому пикапу с огромными узловатыми шинами, и в голове вдруг мелькнуло воспоминание: день, когда она поцеловала меня.
Энни Коннорс была красивой, но не по общепринятым меркам. У нее были широко расставленные глаза – чуть шире, чем нужно, – и густая копна диких, непослушных кудрей. Но она нравилась мне: резкая, уверенная в себе, она одновременно восхищала и безумно пугала.