Расположившись за свободным столиком, попив немного чаю, женщина встала и уверенной походкой, держа под мышкой сумочку, направилась из зала на террасу, прямо в нашу сторону. Мне опять неудержимо захотелось выпить. И опять Карим, будучи в отличие от меня совершенно спокойным и даже весёлым, выручил очередной дозой любимого мною «Камю».
Когда незнакомка на ходу открыла сумочку и сунула в неё руку, я струхнул окончательно, приготовившись в качестве самообороны применить всё, чему меня когда-то учили в армии в пределах программы общефизической подготовки, да время от времени, по собственному желанию, и после неё для поддержания какой-никакой формы доморощенные тренеры по восточным единоборствам, и что в нужный момент всегда начисто забывал, особенно будучи хоть под малейшим хмельком. Карим, сдерживая смех, положил руку на моё плечо и прошептал:
– Не дёргайся, всё в порядке!
Затем он вышел из-за стола и подался навстречу женщине с вежливым приветствием:
– Салам алейкум, ханум!
Не говоря ни слова в ответ, на ходу вынув из сумочки пачку сигарет и положив её на стол, она спокойно уселась на предложенный Каримом стул, благосклонно дождалась, пока ей нальют в вовремя подставленный подоспевшим официантом бокал вдвое-трое большую, чем обычная пятидесятиграммовая ресторанная, порцию коньяка, залпом выпила, пошарила взглядом по столу, нашла на нём среди прочих сладостей плитку шоколада, ловко, одной рукой (чувствовалась явная её привычность к этому лакомству, как, очевидно, и к коньяку) распечатала, отломила чуть не половину, со вкусом закусила, и только тогда так же спокойно произнесла:
– Спички вот опять забыла дома. Дай, думаю, у солидных людей огоньком разживусь. А у тебя, Карим, я вижу, гости?
– Школьный друг, журналист-международник из Москвы. Профессор. Всё больше по заграницам работает – в Соединённых Штатах, например.
– По-моему, я тебя знаю, сынок… сердце моё обмануть трудно…
Незнакомка вперила в меня взгляд, от которого мороз пошёл по коже. Взяв мои руки в свои, повернула их ладонями вверх, задумчиво пошевелила губами. Потом снова уставилась в мои глаза, точнее, как мне показалось, в переносицу, словно выискивая что-то прямо меж глаз.
Застыв под её взглядом как парализованный, я, с трудом преодолевая страх, граничащий с мистическим ужасом, почувствовал, что мы с этой более чем странной женщиной вроде бы и вправду знакомы. Представив её поредевшие седые волосы густыми и волнистыми чёрными, выцветшие чуть раскосые полубезумные глаза на смуглом скуластеньком лице – озорными карими, а вместо чёрного вечернего европейского платья яркое национальное, чуть не вскрикнул. Неужели это та самая, известная в своё время на всю Голодную степь