– Да, да, все хорошо. Извини, простыл на днях, наверное.
– Это после бани, я же вам говорила, не стоило нам…
Бузякин с непостижимой для него самого скоростью бахнул ладонью по кнопке отключения, обрывая фразу этой невыносимой дуры на самом интересном месте.
“Все мозги в сиськи ушли, уволю к чертовой матери!”, промелькнуло в голове градоначальника.
– Итак, – нервно улыбнувшись продолжил Илья Семенович. – Какими судьбами в наше захолустье?
По правде говоря, последние пару минут он лихорадочно перебирал про себя причины появления “каменного гостя” в своем кабинете, но ничего такого из ряда вон пока на ум не приходило. Не иначе, как кто-то из подчиненных втихаря натворил дел.
“Вот ведь утырки жадные. И не поделились! Всех уволю!” – снова посетила его карательная мысль.
– Я к вам, можно сказать, по личному делу, Илья Семенович, – начал Милосердов, – дело в том, что совершенно недавно я узнал об одном неожиданном родстве. Оказывается, у меня есть родной дядя, представляете?
– Не может быть! – всплеснул руками Бузякин, потом вдруг подумал, что данное восклицание Инквизитор воспримет, как вообще сомнение Ильи Семеновича в том, что у него, у Петра Афанасьевича, могут быть какие-то родственники.
– Я к тому, – спешно добавил он, – что ведь столько лет прошло! А вы ни сном ни духом? Даже не подозревали?
– Откуда? – пожал плечами Милосердов. – Они с матушкой крупно повздорили еще до моего рождения и перестали общаться.
– Ох уж эти дела семейные, – сокрушенно ответил Илья Семенович. – Как я вас понимаю!
– В самом деле? – удивился Петр Афанасьевич, – у вас тоже нашелся из кто-то из родственников?
– Что? Ах, нет! – моментально вспотел Бузякин. – Это я всмысле, что… ну у меня тоже, знаете… жена, она…
“Остановись, полудурок, что ты несешь.” внезапно процедил внутренний голос.
Крайне неловкую ситуацию спасла секретарша Машенька. Она постучалась и вошла, гордо неся перед собой подрагивающее при каждом шаге то самое необъятное вместилище мозгов, о котором недавно вспоминал Илья Семенович. Черная юбка-карандаш и оранжевая блузка с глубоким волнующим декольте делали из нее настоящую “la femme fatale”. По крайней мере сама она считала именно так. Перед грудью (или почти на ней), девушка несла поднос с небольшим прозрачным чайничком, где плавали ароматные дары алтайского края в виде сушеных ягод и различных лепестков. Звякнув расписными фарфоровыми чашками, Маша поставила поднос на стол и также гордо удалилась восвояси.