– Вы видели мои помыслы прямо сквозь стену?
– Мне помогал Пасан, – услыхав свое имя, мальчик вновь поклонился.
Ника задумчиво спросила его:
– Вы посылаете этого ребенка, чтобы он следил за мной?
– Пасан совсем не ребенок. Он просто так выглядит. Очень многое в этом мире выглядит совершенно иначе, чем является на самом деле. Ты это знаешь. Тебе открыто то, что скрыто от взгляда абсолютного большинства. Ты можешь видеть суть некоторых вещей – например, ты знаешь, как выглядит боль. И видя суть боли – ты можешь успокоить ее также, как шаманы сервера, зная имя врага, могут его победить.
Ника смутилась, хотя она уже начала привыкать к тому, что некоторые люди знают о ней больше, чем она сама о себе знает. Ей уже явно не нравился этот разговор, она начала опасаться какого-то подвоха…
– Скажите мне, уважаемый Дэйнзин… Чем я могу быть вам полезна? Я понимаю, что вы летели через всю страну… Сюда, в Карелию… Ну явно не просто так….
Дэйнзин вздохнул как-то совсем по-стариковски:
– Думаю, что сейчас тебе могу быть полезен я, а не наоборот. Да, ты права, я прилетел на встречу с тобой не просто так. Я хочу ответить на твои вопросы. Думаю, что их у тебя очень много.
Ника молча смотрела на старика, ожидая, чего-то. Дэйнзин же, в свою очередь ждал чего-то от Ники. Наконец, он решил помочь ей:
– Есть ли в твоей жизни то, что тебе хотелось бы изменить? Или то, что ты не понимаешь?
– Вы мне можете в этом помочь? – недоверчиво ответила вопросом на вопрос Ника.
Дэйнзин покачал головой.
– Думаю, что в данный момент для тебя будет важным просто получить ответы на вопросы. А что делать дальше – этого я не знаю. Каждый человек выбирает на перекрестке дорог свой путь.
И тут, Нику как прорвало. Она начала рассказывать этому пожилому, по сути, не знакомому ей человеку о своих злоключениях… Она все время возвращалась к тому, что сожалеет, что так неправильно повела себя с той полинявшей цыганкой, которая наслала на нее проклятье читать чужие мысли… Она ругала попрошайку, ругала себя, ругала Контору непонятно какого государства, которая могла бесцеремонно влезть в жизнь любого человека и управлять им, словно марионеткой, будь он хоть самим Президентом.
Выговорившись, она вытерла обильные слезы, залившие все ее лицо и руки, и спросила: