Конечно, Джексон упивается своей силой надо мной.
– Ты уже это делаешь, но я не против, если ты захочешь рассказать отцу. Хотя он, наверняка, уже обо всем знает, – фыркаю я.
Фарс. Я жутко боюсь реакции отца. Боюсь, похоже, всего на свете. В том числе и саму себя.
– Черт, Эден. Улыбнись отцу, – я поднимаю бровь в немом вопросе – а что я пыталась сделать, по его мнению. – Искренне. Он любит тебя больше всех, ведь ты его маленькая единственная дочурка.
Я остановилась у подножия лестницы и глубоко вздохнула. Это был мой отец. Он стоял всего в паре метров от меня, а значит я просто обязана проявить хоть какую-то эмоцию помимо страха. Хотя, что я могу испытывать к человеку, которого совсем не знаю?
– Наконец, ты дома, – обнимает отец.
– Я скучала, – вырывается у меня.
Тепло рук мужчины окутывает меня таким знакомым ароматом мускуса, что на глазах выступают слезы. Нет, это не тот ужас, что я испытывала, увидев Джексона. Это тепло родного дома.
Уют, которого мне так не хватало.
– Джексон, когда ты говорил, что Эден не в себе, я не думал, что настолько, – хмурится отец, отстранившись, наверняка, из-за моих всхлипов.
– Столкнувшись с трудностями, всегда чувствуешь благодарность к тому, что имеешь, – пожимает плечами Джексон, ухмыляясь.
– Трудности никогда не пугали Эден. Она сама кого хочешь запугает.
Отец смеется.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я жутко перепугалась, – вздыхаю я, когда отец заводит меня в холл, буквально ослепляющий своей белизной. – Головные боли мучают, в груди что-то щемит.
– Кажется, ты заразилась мнительностью, дорогая.
– Мне нужно немного отдохнуть от города.
– Все верно, – в глазах отца витают веселые искорки. – Твоя мама часто сталкивалась с мигренями по этой же причине.
– Зато я познакомилась с заботливым характером Джексона, – закатываю глаза я.
– Честно, мне иногда кажется, что он печется о тебе лучше меня.
– Глупости.
– Нет-нет, так оно и есть. Это очень мило.
О да, Джексон очень мил. Особенно, когда надо испепелить меня взглядом, наорать и вести себя со мной как с последней тварью.
– Только со стороны, па.
Он смеется. Его глаза излучают такое тепло, что я не сомневаюсь – роль сыграна отменно. Все получается, само собой. А может, мне и не надо играть роли. Может, нейронные связи сделают все за меня.
Дом напоминал мне нечто среднее между больницей и музеем. Солнечные лучи отражались от предметов интерьера, делая из них бриллианты. Античные статуи смотрелись так, будто простояли нетронутыми с времен Римской империи. Сам дом напоминал пантеон. Идеальный и до тошноты приторный. Не сомневаюсь, все детство нам твердили «Не трогай это!»