– Что тебе взять? – на случай, если спутница захочет нечто необычное, спросил, не упустив возможность прикоснуться к ее хрупкому плечу.
Она улыбнулась в ответ лукаво:
– Что-нибудь… м-м-м… восточное?
Восточное? Она произнесла это слово так странно, почти нежно.
– Майкл, девушке «Манхэттэн-Кабул*» со льдом, мне – двойной мужской шотландский виски, без льда, – и Марине: – Вам понравится этот «Восток», уверяю.
Она взглянула на Арата с удивлением, даже с некоторой долей уважения. Но руку его не сбросила, даже придвинулась к нему немного. Чтобы не сойти с ума от ее близости, от запаха женских волос, от сверкающих в темноте зубов, Арат быстро отхлебнул из своего стакана.
Грохотала музыка, народу в клубе становилось все больше. Безумие Таймс-Сквер: казалось, само время тут текло иначе.
– Откуда ты знаешь русский? – Марине обязательно нужно было продолжать разговор, словно этот странный и такой притягательный человек мог сейчас исчезнуть из ее жизни.
Она как-то разом согрелась. Рядом с ним она обнаружила, что зябла все эти тоскливые три последних года. Не телом – душою. Холод пронизывающего одиночества. А он ее греет. На душе тепло от одной лишь улыбки, прячущейся в уголках раскосых глаз.
– Так я монгол, в наших краях вообще многие говорят по-русски.
Марина поперхнулась первым же глотком своего «восточного» напитка.
– Кто?!
Арат вдруг развеселился. Она очень красиво удивлялась. Вообще все, что делала эта девушка, было красиво, даже валялась на тротуаре она восхитительно.
Марина же отчего-то решила, что обидела его. Заморгала, судорожно напрягла девичью память и выдала:
– Я… я из монголов знаю только Константина Померанцева, – и жалобно добавила: – Больше никого не вспомню.
Определение «упала челюсть» очень точно описало его состояние. Девушка, красавица. Знает Померанцева. Она настоящая? Вдруг осмелев, осторожно потрогал ее нос. Снова удивилась. И снова – красиво.
– Ты чего?
– Я впервые в Америке встречаю девушку, знающую, что существуют монголы, и способную поддержать разговор об искусстве. О монгольском искусстве – боюсь, что в последний.
– Да я почти ничего и не знаю об этом! В школе искусств кое-что проходили, и только. А монголы в моем понимании – Чингисханы, Батыи и все. Сабля, конь и халат с перевязью. Куда-то все скачут.
Они говорили по-русски, и правильно. Иначе окружающие их простые нью-йоркцы потеряли бы покой и сон.