Вот я стою почти у самой двери, ведущей на кухню, прислонившись к ней ухом, и пытаюсь хоть что-то услышать из беседы:
– Галюнь, и что теперь делать?.. – прогундосил мужской голос.
– А ничего! – бросил визгливый голос матери. – Узнает, так узнает…
– Все-таки жалко кошака… Может, не надо было так… ну… как таракана, его травить? – продолжил бубнить мужик.
– А как надо?! Продолжать терпеть этого гниденыша?! – взвизгнула мать. – Ну уж нет! Хватит с меня!
– Мда… Ну ты и живодерка, Галка. Лишила дочу любимого звереныша.
– Ничего, переживет! Все равно бы сдох рано или поздно!
Не в силах больше слушать их беседу, я ворвалась в кухню, встав прямо возле стола, за которым они сидели. Мать тут же затушила сигарету о пепельницу, а ее любовник так и застыл с папиросой в руке. Оба уставились на меня, раскрыв рты.
– Ну, чего смолкли?!
– Ну… мы… это… – забормотал Тоха.
– Замолкни! – рявкнула Галина и, без всякого сожаления взглянув на меня, заговорила спокойным, но жестким голосом: – Чего тебе? Зачем так врываешься? Не видишь, мы разговариваем?
– Ты… ты убила Монти?.. – сорвалось у меня с языка. – Но зачем?.. Что он сделал… тебе?.. – Я почувствовала, как слезы заливают мои щеки.
– Думаю, ты уже все слышала, – тут же ответила мать. – Ну раз уж ты спросила, значит, до твоего уха еще не долетело-таки… – вздохнула она и продолжила с гнусной улыбочкой на лице: – Да, я его траванула, как мелкого противного таракана! Вот!
Слезы внезапно высохли. Теперь у меня дрожали ноги – то ли от гнева, то ли от ужаса. Я сжала кулаки. Мое лицо залилось свинцовой краской, мною овладел острый приступ ярости, какого у меня никогда не было. А эта тварь продолжала смотреть на меня и улыбалась. Сволочь… Мне хотелось закричать, но изо рта вырвался лишь глухой хрип.
– Ритуля… – подал голос Тоха. – Та не горюй ты!.. Я куплю тебе другого котейку!..
– Я тебе куплю, урод! – бросила вслед за ним Галина. – Там же окажется, что и этот!
Чтобы больше не слышать эти ненавистные голоса, я закрыла уши руками и зажмурила глаза. Но это мне не помогло – я все равно слышала мать и ее мужика. Не разжимая уши, я заорала:
– Ненавижу! Ненавижу вас! Пропадите вы пропадом! Ты… – обратилась я к матери, понизив голос, – убийца… Проклятая убийца! – снова заорала я. – Чтоб ты сама сдохла и удавилась со своим хахалем вонючим!