Ловким жестом он выудил откуда-то из щели между сундуками восковую свечу:
– Вот эти?
Но через миг улыбка пропала с его лица:
– Буду честен с вами, молодой господин. Вы много раз жаловались, что я не держу язык за зубами. А ведь это неправда. Я уже много месяцев молчу о том, как вы боитесь темноты. А ваш отец мало что презирает больше, чем трусость. Если уж вы не способны справиться с ночными кошмарами…
Я стиснул зубы, прорычал сквозь них:
– Я ничего не боюсь! Я лишь прошу дать мне немного света, и это вовсе не трусость! Ты, простолюдин, который едва разжёг ихор в своей крови, никогда не страдал от того, что тебя раздирает проклятье Безымянного. Ты не представляешь себе, как леденят прикосновения теней. Они вырывают меня из любого сна! Я не могу так больше! И мне нужны всего лишь проклятые свечи!
Флайм привстал, переспросил:
– Какие ещё прикосновения? Проклятье Безымянного не имеет настоящей силы. Это всего лишь нарушение баланса крови, искажение огня души и кошмары. Это знаю даже я, простолюдин, как вы меня назвали.
Мне только и оставалось буркнуть:
– Значит, я зашёл слишком далеко, когда пытался в десять лет зажечь огонь свечей.
– Нет, нет, – Флайм встал, в два шага сблизился, положил руку мне на плечо, разворачивая меня к гаснущему свету из окон, и спросил: – Как выглядят тени? Как клубящиеся извивающиеся ленты?
– Нет, – я покосился на сгущающиеся в углах вечерние тени, простые тени, и качнул подбородком из стороны в сторону. – Как чёрные силуэты.
Хватка Флайма стала сильней:
– Чудовищ?
Я шевельнул плечом, пытаясь скинуть с себя пальцы Флайма:
– Людей.
Через миг Флайм отшвырнул меня в сторону. Я грохнулся спиной о какой-то сундук, отбив спину. С изумлением уставился на Флайма. Что он себе позволяет? Он сошёл с ума?
Флайм же, словно позабыв обо мне, что-то бормотал себе под нос. Я прислушался, пытаясь восстановить дыхание.
– Прятать книги она приказала, когда ему исполнилось шесть. И тогда ещё было неизвестно, что в нём проснутся оба таланта. Спрятала всё, включая сказания и молитвы о защите от Безымянного. Я-то, дурак, смеялся над бабской причудой, а она… нет, не может быть. Или… может? Как проверить?
Флайм поднял взгляд, пригвоздил меня им на месте, шёпотом спросил:
– Тени пытаются говорить?
Не знаю почему, но я, потрясённый услышанным, вспомнив их беззвучно раззявленные провалы ртов, кивнул, даже не попытавшись скрыть правду.