. Данная практика начала складываться в Советском государстве в годы Гражданской войны.
3 июня 1919 г., отвечая Максиму Горькому, который заступался за арестованных интеллигентов (позднее, в двадцать втором году, Алексей Максимович напишет о том, что «за все время революции» он «тысячекратно указывал советской власти на бессмыслие и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране»[61]), Г.Е. Зиновьев заявил: «Арестов производится, действительно, очень много. Но – что делать? Против нас оперируют граф Пален, Бенкендорф, ген. Родзянко, имеющие массу агентов и шпионов в Питере. А кормит и холит их, кон[ечно], Антанта, которая тоже имеет немало здесь агентов. Я сам в такие дни испытываю самые тяжелые чувства. Но – бороться надо во что бы то ни стало»[62]. Налицо вежливый, но решительный отказ в помощи.
Заметим здесь же, что в октябре 1919 г. Г.Е. Зиновьев прочел лекцию «Армия и народ» на собрании военных специалистов Петрограда и Петроградского военного округа во дворце Урицкого. На собрании присутствовало 3 тыс. офицеров. Собравшиеся задали докладчику ряд весьма острых вопросов – о необоснованных арестах бывших офицеров и о заложничестве семей военспецов. После ответа Григория Евсеевича на вопросы столь специфической аудитории все заявления мемуаристов и историков о якобы его трусости можно смело признать банальным оговором. На вопрос, «почему арестовывают офицеров?»[63], – Зиновьев ответил прямо: «Один говоривший здесь товарищ-офицер указывал на то, что он сам просидел четыре месяца безвинно, без допроса, и за это время у него отросла большая борода. Он знает целые группы таких офицеров, которые сидят невинно, и он говорит, что надо их не расстрелять, а освободить. У нас, действительно, это частенько бывает. Я должен сказать – и кто хочет, пусть поверит, а кто не хочет, пусть не верит – для нас нет ничего более трудного и мучительного, чем эти аресты. Но тот из вас, кто вдумается в обстановку, поймет, откуда это проистекает. […] Вы знаете, что не один и не два офицера на Красной Горке, а командный состав целого форта, за ничтожными исключениями, совершили дело черной измены, готовясь предать Красную горку… А раз такие случаи есть, и они не единичные случаи, то каждый должен понять, на кого приходится тут пенять. Приходится пенять на тех Иуд-предателей, которые вступают в наши ряды для того, чтобы предавать целые города, военные училища, целые форты. Вот что иногда принуждает нас к таким мерам, которые в высшей степени мешают нашему сближению с честным кадровым офицерством, которого мы хотим в интересах самой же революции. […] обстановка часто заставляет нас прибегать к тому, чтобы, действительно, производить массовые аресты, и случается, что люди сидят часто без допроса невинные. Да, лес рубят, щепки летят; никакого другого средства тут не придумаешь; все, что можно сделать, однако, для того, чтобы это свести к минимуму, делается»