.
В то время как в других религиозных орденах самоистязание было упразднено, в закрытых мужских и женских цистерцианских монастырях оно практиковалось по-прежнему. По меньшей мере раз в неделю, а иногда и каждый день монахини наказывали собственную плоть с помощью двенадцатидюймового кнута, представлявшего собой тонкий вощеный шнур с шестью завязанными узлами хвостами, удары которого причиняли нечеловеческую боль. Этим кнутом монахини хлестали себя по спине, ногам и ягодицам. Цистерцианский аббат-отшельник из Клерво проповедовал: «Тело Христа истерзано… и наша плоть должна быть подобна израненной плоти Господа нашего».
Обстановка в монастыре была строже тюремной, и все же его обитательницы пребывали в состоянии исступленной радости, коей никогда не испытывали в мирской жизни. Они отреклись от плотской любви, собственности и свободы выбора, но вместе с этим и от жадности и соперничества, ненависти и зависти, гнета и соблазнов, присущих мирской жизни. В стенах монастыря царил всепоглощающий покой и неописуемое чувство радости от единения с Богом. Стены монастыря и сердца его обитательниц наполняла невероятная безмятежность. Если кто-то и называл монастырь тюрьмой, то тюрьма эта располагалась в райском саду Господа и сулила счастливую вечность всем тем, кто добровольно выбрал заточение в ней.
* * *
Сестру Лючию разбудил звон монастырского колокола. Открыв глаза, она некоторое время смотрела в потолок, силясь понять, где находится. В крошечной келье, где она спала, царил зловещий полумрак. Колокольный звон возвестил о том, что пришло время ночной молитвы, три часа утра, хотя мир за стенами монастыря еще крепко спал.
«Черт! Этот распорядок меня убьет». Сестра Лючия откинулась на крошечный, ужасно неудобный матрас, умирая от желания закурить, но потом все же неохотно встала. Тяжелое монашеское облачение терло ее нежную кожу точно наждачная бумага, и она с тоской вспомнила свои красивые дизайнерские платья, что остались в римских шале в Гштааде.
Из-за двери доносился еле слышный шорох одежд шествующих по коридору монахинь. Небрежно заправив постель, сестра Лючия вышла в длинный коридор, где уже выстроились монахини, опустив глаза в пол. Медленно они двинулись в сторону часовни.
«Они похожи на стайку глупых пингвинов». Сестра Лючия никак не могла взять в толк, почему все эти женщины сознательно отказались от нормальной жизни, секса, красивой одежды и вкусной еды. Какой смысл жить без всего этого? А еще эти проклятые правила!