Сколь ни пил я из русских рек,
Но воды я ни разу нé пил —
Скользкий воздух земных прорех,
Тонкопресный прогарный пепел,
Кроволитье железных жил,
Жил, которым и вскрыться негде,
И двоящийся звездный жир,
Что по невской распущен нефти.
Равнодушно я брал рукой
Закоснелое семя Волги,
А в московской коре глухой
Волны ветошки были волглы.
Я свое узнавал лицо
В амальгамной бегучей персти,
Знал реки окружной кольцо
Как заросшее мглой отверстье.
Океан ведь не Самбатьон,
Ну а я – не днепровска птица,
Не молением, так битьем
Он понудится расступиться.
Это скоро (хотя не спех),
Ведь взошел я по всем теченьям,
Русских рек я коснулся всех
За единственным исключеньем.
Да, лишь только одной из них
Мне покуда нельзя касаться,
Потому что чужой двойник
Может в зеркале оказаться,
Потому что когда-нибудь,
На истеке последней дневки,
Мне придется еще хлебнуть
Черной водки из черной Невки.
1990