– Р-р-р! – огрызнулась та, вылетела из зала и помчалась дальше.
Егор Андреевич и ребята побежали следом. В соседнем зале собака носилась из угла в угол, пока ее не вытеснили в следующее помещение, затем в следующее, и так – пока не достигли последнего зала. Там псина остановилась и неожиданно села, свесив набок розовый язык. Бока ее ходили ходуном, она шумно дышала и смотрела на всех с каким-то задором.
– И что теперь делать? – шепотом спросил Марат.
– Так, я пошел за шваброй, – Егор Андреевич строго посмотрел на собаку. – Я люблю животных. Но это уже ни в какие ворота. Как же вы пустили ее внутрь? – спросил он у смотрительницы зала.
Та шмыгнула носом:
– Она сама забежала… Как-то. Может, кто из дверей выходил, она и заскочила.
– Понятно. В любом случае без швабры тут не обойтись.
Собака навострила уши и вскочила. Прежде чем кто-нибудь успел отреагировать, она уже мчалась по коридору к выходу. И снова все толпой понеслись за ней. Собака добежала до двери, заставив вскрикнуть кассиршу в ее будке, напрыгнула передними лапами на створки, распахнула их и была такова.
– Уф! – Директор музея вытирал пот со лба. – Какое происшествие! Надо навести порядок. Хорошо, что она не успела ничего серьезно поломать.
Они вернулись в зал. Марат и Ярик стали подбирать разбросанные экспонаты. Дарина ставила их на место.
– Да уж! Такого посетителя в нашем музее до сих пор не было, – Егор Андреевич засмеялся.
И всем вдруг стало весело. Ребята хихикали и перебрасывались шутками, когда вдруг Егор Андреевич застыл, и его рука с вытянутым указательным пальцем затряслась. Дарина посмотрела в ту сторону, куда указывал директор, и остолбенела, а через миг точно так же замерли Марат с Яриком.
Витрина, где только что лежал дневник, была пуста. Записи графа Бобрина исчезли.