В пользу Шигарина играло и то, что его отец работал кузнецом, слыл среди мужиков за первостатейного мастера. Ходили слухи, что в далекие-предалекие времена, еще при императрице Екатерине II прапрадед Шуры Шигарина, Семен, имел в Новографском свою кузницу. Называлось тогда село не Новографское, а – Новое. А Новографским стало после того, как деревеньку Новую вместе с крестьянами в качестве подарка Екатерина II «преподнесла» своему последнему фавориту, самодуру, светлейшему князю Платону Зубову. Князь по совместительству был шефом кавалергардов и относился к лошадям гораздо лучше, чем к солдатам и крестьянам. В Новое Зубов наведался всего один раз. В пути один из рысаков конного экипажа высокого гостя стер подковы. «Обувку» жеребцу взялся поменять Семен Шигарин. Выковал новые подковы и сам же ловко переобул породистого рысака. Зубов ради такого дела остался переночевать в деревушке. Работой Семена князь остался доволен, и хоть слыл скуповатым и мелочным, – отблагодарил кузнеца золотым рублем.
Вправду это было или нет, – точно никто не знает, но Шура Шигарин часто показывал на посиделках девкам и парням диковинную золотую монету, часто колол рублем орехи и даже струны на балалайке фамильной драгоценностью перебирал, если кто-то балалайку ему подсовывал.
Этот золотой рубль Шура по широте своей души, а может быть, и по другим соображениям, передал на хранение Нине, перед отправкой в Красную Армию в мае 1940 года. На проводах Шигарин осмелился впервые поцеловать «Славену», – притиснулся вплотную к ней в темных сенцах и прижал к себе сильными нетерпеливыми руками. Сопротивляться Нина не стала, хотя до этого никому не позволяла таких вольностей по отношению к себе.
Первое время, обучавшийся на механика-водителя танка Т-26, Шура радовал Славену письмами, присылал и фотографии, на которых был запечатлен в гимнастерке, украшенной знаками воинской доблести. «На память Нине от Шуры», – обыкновенной чернильной ручкой выводил он на обратной стороне каждой фотографии. Последнее фото пришло Славене от Шуры в июне 1941 года. А потом как обрезало. Нина писем из воинской части больше не получала. Не знала, где воюет Шигарин, жив ли он, оставалась в неизвестности, как и многие другие в деревне, проводившие родных и близких на войну. А съездить в Новографское, в дом кузнеца, не решилась, подумала, если ей Шигарин не пишет, то и родители его вряд ли что-то знают.