– Мама! Ну, постой! Куда ты?
Она поволоклась за матерью в кухню, где и нашла ее, тихую, сгорбленную, маленькую, протирающую марлей, смоченной водой и, явно, своими горькими слезами, жирные колючие листья алоэ. Периодически она морщилась от уколов растения, но продолжала мучиться.
– Мама, прекрати!
– Ты не любишь меня.
– Люблю.
– Я многого тебе недодала.
– Ты дала даже больше, чем мне надо было.
– Издеваешься? – хмыкнула Валентина Петровна.
– Немного… Я понимаю, что это такое – уйти с роли в театре, уйти совсем. Извини, я понимаю.
– Правда? – обрадовалась Валентина Петровна. – У меня есть шанс стать хорошей бабушкой?
– Скорее, бабушкой-праздником! Девочки тебя обожают. Всегда рады, – успокоила ее Яна.
– Яна, ну, у них, у Евы, есть и другая бабушка… И отец! Мотается в Москву каждые выходные, туда-сюда, словно маятник. Долго ты над мужиком издеваться будешь?
– Не знаю, мама… Перегорела как-то… Я так полюбила его, впервые захотела выйти замуж сама, по доброй воле. И, получив это предложение после рождения дочери, восприняла как то, что он делает это исключительно из-за нее, – пояснила Яна.
– Дурочка ты. Он что, до Евы тебе предложения не делал? – спросила мама, прищурив глаза.
– Делал. И не раз, вроде… – отвернулась Яна.
– Ну, так?!
– Не знаю, все время что-то мешало. Что ты, не помнишь, что ли? Наши с ним отношения кого хочешь сломают. А я тебе что? Железная?
– Ты разлюбила Мартина? – Валентина Петровна мгновенно поменяла образ сломленной и обиженной женщины на женщину непонимающую и возмущающуюся совершенно искренне.
– Нет, конечно! Я – счастливый человек, я нашла свою половинку. Я всегда буду любить его, – ответила Яна.
– Ну, так… Мартин только рад будет Еве.
– Мама! Он рад будет и Насте! Он не разделяет девочек. Сестры – значит, сестры. Это человек широкой души и большого сердца. Он никогда даже мне не говорил о том, что против удочерения или еще чего-то. Это было мое решение и его полное принятие.
– А ведь девочки даже не сестры, – задумалась Валентина Петровна. – Родители Насти – твой бывший любовник Карл и не очень хорошая женщина, а Евы – ты и Мартин…
– Только им не надо об этом говорить. Когда я жила с Карлом, Настя так сильно привязалась ко мне, что иначе как мама меня и не называла. И когда Карл погиб, я что должна была сделать? Бросить ее? Да я относилась к ней как к дочери. Она единственной моей отдушиной была в том замке, – ответила Яна, опуская тот момент, который Валентина Петровна и так знала.