.
Высокий уровень урбанизации Арктики в первом приближении можно объяснить суровыми природными условиями, препятствующими развитию сельского хозяйства и, следовательно, появлению сколько-нибудь значительного сельского (негородского) населения.
Но кроме природных, действуют и вторичные факторы, связанные с разреженностью самой сети арктических городов, часто и с их транспортной изоляцией от крупных экономических центров. В Арктике затруднены сетевые контакты между городами, т. е., по сути, подрывается экономическая основа современного городского развития (Колосов В. А., Гречко Е. А., Мироненко К. В. и др., 2016). Тема удаленности как негативного фактора экономического развития городов стала отдельным исследовательским направлением (Huskey, Morehouse, 1992; Huskey, 2005, 2006; Berman, Howe, 2012; Berman, 2013; Замятина, Пилясов, 2017). Аляскинский экономист М. Берман даже называет удаленность ключевым неприродным фактором развития Арктики (Berman, 2013). Удаленность и транспортная изоляция отдельных городов от других поселений ослабляет возможность получения экономии на масштабе рынка и другие позитивные агломерационные эффекты, раскручивающие «маховик» городского развития согласно актуальной концепции новой экономической географии (Fujita, Krugman, Venables, 1999).
Принимая во внимание подобные аргументы, казалось бы, стоит усомниться в самой возможности существования арктических городов. Однако приведенная логика взята из работ, основанных на реалиях рыночной экономики. Если мы опираемся на точку зрения советских определений города, то противоречие исчезает: арктические города соответствовали районам добычи природных ресурсов и являлись их опорными или перевалочными пунктами на транспортных путях. Получив основной толчок к развитию в условиях плановой экономики, в последние десятилетия города российской Арктики столкнулись с рядом рыночных трудностей, обернувшихся для многих из них депопуляцией и экономическим упадком. Для понимания траекторий их возможного развития особый интерес представляют сравнения с аналогами в других арктических странах и разработка их интегральной типологии.
При общем взгляде на работы по арктической урбанистике бросается в глаза «недоработка» темы с точки зрения оценки связи городов с окружающей территорией и друг с другом. Исключение, пожалуй, составляют работы по развитию поселений в условиях удаленности (Huskey, Morehouse, 1992; Huskey, Taylor, 2016 и др.), а также фронтира (Huskey, 2017). Между тем связь города с внешним окружением важна с точки зрения формирования самой онтологической сути города как феномена. Она буквально красной нитью проходит через многие работы по городской тематике, начиная с классических схем Кристаллера в экономике (современную интерпретацию см.: Fujita, Krugman and Venables, 1999) и идеи городского «мира-экономики» Ф. Броделя (Бродель, 1992) и «пояса городов» С. Роккана (Роккан, 2006) – к работам Дж. Джекобс (особенно: Джекобс, 2008; 2009), четко увязывавшей возможность экспорта продукции в другие города и прилегающие регионы с самой жизнеспособностью города, а также к феномену глобальных городов, в которых (при условии отрешения от геометрической конфигурации, но сохранении сути феномена), легко усмотреть «центральные места» со своими макрорегиональными зонами влияния. В экономическом плане связь размера и разнообразия городской экономики с «зоной влияния» убедительно показал на современном уровне М. Фудзита (Fujita, Mori, 1998), однако принципиально его работы восходят к схемам Тюнена и Кристаллера.