В ближайшей деревне он украл чью-то одежду, беспечно оставленную на улице. Свою рясу монаха он не стал выбрасывать. Она могла еще пригодиться.
Он отомстит Ордену. И терять ему нечего…
* * *
Год спустя вся страна содрогнулась от волны ужасающих убийств, которые захлестнули монастыри одного единственного ордена. Убийца расправлялся с главами монастырей жестоким, кровавым способом. Он вырезал им языки и оскоплял их.
Жители страны знали лишь слухи об этих ужасных убийствах слуг Господа. Но на самом деле в монастырях каждый раз скрывали истину: настоятелей монастырей находили нередко в окружении продажных женщин, дорогих вещей, еды и вина. Некоторых из них находили рядом с растерзанными мальчиками. И только знающие монахи понимали – это не дело рук убийцы…
Долго собирал кровавую жатву неизвестный убийца, прежде чем его поймали.
Но на допросе и пытках он так и не открыл рта, так и не произнес ни звука.
Осужденный на сожжение, он лишь улыбался в суде.
* * *
Марк сидел в камере, смотря сквозь крошечное зарешеченное окошко на пока еще ясное голубое небо. Его месть была совершена. Он постарался избавить мир от как можно большего количества мерзавцев-настоятелей этого гнусного ордена, некогда лишившего его мужского достоинства и языка.
Недочеловек… недомужчина… Марк был никому не нужен. Его ничто не держало в мире смертных.
Скрипнула дверь, и в камеру вошел священник. Марк лишь мельком посмотрел на него.
– Не желаешь ли исповедаться? – спросил священник.
Молодой убийца молча улыбался небу, на котором медленно собирались легкие дождевые облака.
Долго священник пытался выудить из него признание в своих грехах, чтобы убийца ушел на небо прощенным Богом. Но так и ушел ни с чем.
А на следующее утро Марка возвели на подготовленную к костру площадь и привязали к столбу, обложенному хворостом.
Кто-то зачитал обвинения, и какой-то мужчина бросил факел. Огонь медленно пополз по влажным веткам.
Люди громогласно ревели, радуясь, что казнь не будет быстрой.
– Гори в Аду! – кричала толпа. – Убийца невинных! Убийца монахов! Губитель Слуг Господа нашего!
А Марк молча смотрел куда-то сквозь толпу, и торжествующе улыбался. Его тело медленно пожирал огонь, а убийца не издавал ни звука, чем еще сильнее распалял ненависть окружающей его толпы.
Его душа нашла покой. Он не чувствовал боли. И не видел уже людей на площади.