Каждый наш вечер проходил в пьяном угаре. Мы то ругались, то втыкали в телевизор, мололи полную ахинею, угорали от своих же мыслей, забывая делиться ими с собеседником. А потом неистово трахались. Ну, просто праздник жизни!
Однако праздник не может длиться сутки напролет. Со временем я стал понимать, что деградирую. Меня пытались опустить до своего уровня развития и навязать, неприемлемые для меня, правила игры и жизненные принципы. Из меня без всякой жалости пытались лепить личность, подобную себе. Личность, по ходу, к своим двадцати трем, так и не сформировавшуюся, и пустую как мой холодильник.
Я же, в силу своей деликатности, слабо сопротивлялся, совершая мелкие контратаки в виде попыток совместного просмотра фильмов со смыслом, чтения классической художественной литературы, предложений поразмышлять над важными и сложными, по крайней мере для меня, вопросами. Но каждый раз эти атаки натыкались на хорошо укрепленные позиции глупости, примитивного и порой архаического мышления, традиционализм и элементарное равнодушие. Знаешь, она несла на себе тяжкое бремя родительского воспитания. Поверь мне, я общался с ее матерью… Я знаю, о чем говорю. Кроме всего прочего, над ней продолжали глумиться собственные подростковые комплексы. Видимо именно из-за них она, наперекор увещеваниям предков, согласилась переехать ко мне.
Невольно признавая, что не способна построить серьезных и искренних отношений, что все они длились не более года, само-разрушаемая и деградирующая, под влиянием ежедневного вдыхания дыма каннабиса, она упорно тащила меня за собой на дно измененного сознания. Так что, к концу наших отношений, у меня начались припадки истерик и бесконтрольные смены настроения. Нервные срывы в те последние недели стали для меня нормой. Своей глупостью она доводила меня до бешенства и я, от бессилия достучаться до нее, вновь начал селфхармить8. На работе меня все чаще видели с забинтованной рукой, которую я царапал до крови накануне вечером, заглушая физической болью боль душевную. Я с ужасом осознавал, что меня просто не способны услышать, к каким бы примитивным формам пояснения я не прибегал. Страдал от этого, но отпускать не хотел. Она же, совершенно не понимая, что со мной происходит, пугалась, плакала и… накладывала повязки на мои раны.